Глобализация не принесла нам счастья

Проект «Слово и дело» призван познакомить российского читателя с мнениями китайских специалистов по 12 направлениям развития России и Китая. Сегодняшняя тема - открытость экономики - открывает статья Владислава Иноземцева. Статья китайского специалиста, суммирующая китайский опыт открытия экономики, выйдет завтра, 4.05.2011.

Распад СССР и становление новой России пришлись на период, когда самым модным стало слово «глобализация». На рубеже ХХ и XXI столетий взаимозависимость экономик радикально возросла, а степень их открытости миру существенно превысила прежние рекорды, установленные еще перед Первой мировой войной.

Россия получила от Советского Союза экономику, экспортный потенциал которой оп­ределялся структурой экономики союзников крупнейшей социалистической державы. В 1989 г. 58% советского экспорта приходилось на соцлагерь и страны народной демократии, куда в плановом порядке направлялись техника, сырье и вооружения. При этом страна была самодостаточна (объем экспорта не превышал 4,0% ВВП, импорта – 4,1%), ее экономика – архаична (в конце 1980-х в СССР использовалось не бо­лее 0,3% мирового парка персональных компьютеров), а импорт оставался централи­зованным. Крушение плановой экономики радикально изменило эту ситуацию.

Крах социалистического лагеря разрушил рынок сбыта для российского экспорта; резкий спад инвестиций примитивизировал структуру импорта. При этом абсолют­ные показатели внешней торговли вовсе не сократились. В 1996 г. российский импорт составлял $68,1 млрд против советских $120,6 млрд в 1990 г. (при том что доля на­селения России в бывшем СССР – 51,4%); экспорт – $89,7 млрд против $104,2 млрд. При этом структура экспорта стала совсем иной: если в 1990 г. на минеральное топливо приходилось 37,5%, то уже к середине 1990-х – более 48%, а к 2008 г. – все 65%. Импортировались в первую очередь товары пов­седневного спроса, автомобили и продовольствие (почти 56% импорта в 1996 г., тогда как в 1990 г. 50,5% импорта составляли промышленное оборудование и комплектующие). Позднее эта тенденция укрепилась; хотя в 2000-е гг. стал заметен рост импорта промышленного оборудования, оно применялось и применяется либо в сырь­евом секторе, либо в отраслях, ориентированных на внутренний рынок.

Главными проблемами новой России стали, с одной стороны, углубление сырьевой специализации ее экономики, а с другой – отсутствие действенного механизма привлечения иностранных инвесторов. Хотя объем экспорта ($471,6 млрд в 2008 г.) достигал 31,9% ВВП, что в 3,6 раза больше, чем показатель США, и в 2,3 раза – чем японский, он обеспечивается нефтью, газом, углем, промышленными металлами и минеральными удобрениями на 73,8%. При этом экономика критически зависит от импорта – и не только продовольствия или потребительских товаров, но и не производимых в стране большинства номенклатуры современной оргтехни­ки, мобильных телефонов, компьютеров, дальнемагистральных са­молетов, скоростных поездов и много еще чего.

Учитывая то, каким образом развиваются сегодня успешные экономики, можно с уверенностью сказать, что подобное направление выглядит тупиковым. На протяже­нии 1980–2000-х гг. самые высокие темпы роста и самые впечатляющие результаты в структурной перестройке демонстрировали страны, ориентирующиеся на развитие перерабатывающей промышленности и стремившиеся конкурировать с другими ее производителями на внешнем рынке.

Стратегия экспортозамещения (а ее в наши дни как раз и исповедуют российские власти) показала свою неэффективность в развивающемся мире еще четверть века назад. Если же относить Россию не к пери­ферийным, а к развитым экономикам, то здесь ситуация еще более очевидна: внутри ЕС, а также между ЕС и США, США и Японией и Японией и ЕС в 2009 г. внешнеторговый оборот на 74,3% обеспечивался обменом в рамках одних и тех же товарных групп.

Традиционное разделение труда, актуальное во времена Адама Смита и Карла Марк­са, уходит в прошлое, и поставщики любо­го, но единичного товара – арахисового масла, кофе, бокситов или нефти и газа – не будут в XXI в. значимыми акторами международной экономики.

Излишняя специализация России сильнее препятствует притоку в страну инвес­тиций, чем дело Ходорковского и разнузданная коррупция. Сегодня большая часть внутренних инвестиций идет в сырьевой сектор и металлургию, которые практически закрыты для иностранцев. Оставшиеся секторы с трудом могут рассматриваться как значимые элементы бизнеса крупных международных корпораций, будучи ориентированы исключительно на внутренний рынок.

В России легко делать деньги, и потому тут присутствуют многие ведущие игроки, но с точки зрения международного разделения труда наша страна – одна из наиболее тупиковых, так как она не включена в индустриальные цепочки. Поэтому приток инвестиций определяется масштабами не глобального, а внутреннего рынка. Неудивительно, что к концу прошлого года накопленные прямые иностранные инвестиции в России – лишь 44% от показателя Нидерландов, 41% – от Бельгии и 25% – от Франции. Значительная часть инвесторов приходят в Россию для спекуляций, и показательно, что если приток иностранных инвестиций в Китай в 2008-м вырос на 21,5% до $95,2 млрд, то из России в тот год уш­ло $129,9 млрд против пришедших в 2007-м $82,1 млрд.

В последние годы кажется, что Россия осознанно не хочет идти по пути всех развивающихся стран, которые в той или иной форме проводили эффективную индустриализацию и так включались в глобальную экономику, при этом совершенствуя свою правовую и инс­титуциональную среду для большей инвестиционной привлекательности. В России избрали особенный путь. С одной стороны, на официальном уровне утверждается, что страна может шагнуть в постиндустриальное будущее на базе развития технологий (игнорируя то обстоятельство, что продажа патентов, лицензий и know-how даже для США – небольшой источник экспортных поступлений; экспорт сои и продуктов ее переработки приносит больше) и поэтому нужно продолжать политику промышленного аутсорсинга. С другой стороны, проблема правовой среды решается через вынос собственности в офшоры и использование для разрешения споров иностранных юрисдикций. И то и другое весьма оригинально, но вряд ли слишком перспективно.

Сегодня Россия – вполне открытая либеральная экономика. По доле экспорта в ВВП она стоит вровень с развитыми странами Западной Европы и находится впереди США и Японии. По отношению трансграничного движения капиталов к ВПП она выступает одним из глобальных лидеров, если не считать США и Великобританию. В то же время она не производит конкурентоспособной индустриальной продукции, не рвется в ВТО и почти наполовину наполняет бюджет поступлениями от таможенных процедур. Открытость принесла успех многим россиянам, но не стране. Насколько критичными являются нынешние тренды, покажет будущее, но позиции России в мировой экономике выглядят уязвимыми как никогда прежде.