Почему исчезает бензин
Большинство наблюдателей как-то чересчур легко купилось на мейнстрим-версию бензинового кризиса. Дескать, Путин приказал ценам на бензин «стоп», продавать его стало невыгодно и бензин кончился. Все как в учебнике.
Удобное объяснение для нефтяных компаний и приятное для либеральных экономистов, но есть много вопросов. Вопрос первый связан с тем, что никакого административного регулирования цен на бензин не существует. Да, в начале февраля на нефтяные компании прикрикнул Путин, поручив что-то там ФАС. Ну и что? Таких окриков со стороны власти в недавней истории было множество – что по бензину, что по продовольствию, никогда это никого не останавливало. Да и инструментов прямого контроля цен у властей нет – они даже с ростом регулируемых тарифов на услуги ЖКХ не могут справиться, а тут речь идет о многих тысячах бензоколонок и сотнях трейдерских компаний. Конечно, можно рассказать сказку про злую и страшную ФАС, но у нефтяников в последние годы накопился отличный опыт противодействия претензиям антимонопольщиков – не надо преувеличивать.
Да и цены-то в феврале – апреле так или иначе все равно росли. Ну да, не так быстро, как мировые цены на нефть. А почему они должны непременно синхронно двигаться? Когда зимой 2008–2009 гг. цены на бензин в США упали на 53% к августовскому пику, снизившись до 13–15 руб. за литр 95-го в пересчете по курсу того времени, наши цены что-то не очень падали, так и не опустившись ниже 20 руб.
Отсюда вопрос второй. Цены на бензин в России в целом находятся на уровне, сопоставимом с Европой и США. Грубо говоря, где-то в районе $1 за литр 95-го (midgrade) бензина (в Европе $2, но только за счет особо высоких розничных налогов, которые в сумме превышают $1/л). В Европе и США бензинового дефицита нет. У нас – возник. В чем же дело?
Конечно, какой-то вклад внесли и повышение акцизов, и пугалки властей о «недопустимости повышения цен». Но при общей достаточности цен сами по себе эти факторы к таким катастрофическим последствиям, как исчезновение бензина, приводить не должны.
Проблема в структуре нашего нефтепродуктового рынка. Где в звене добычи, переработки и оптовой торговли доминируют 5–6 крупных игроков, которые творят что хотят, в розничном звене – региональные трейдеры-олигополисты, которые творят что хотят на своей «последней миле», а власти препятствуют развитию конкуренции на всех уровнях – появлению независимых нефтедобывающих компаний, независимых НПЗ (помните, как Медведев обвинял владельцев мини-НПЗ в финансировании терроризма?), выделению независимым игрокам площадок под АЗС.
Поэтому, когда все эти монополисты разных уровней устраивают между собой ценовые войны, возникает дефицит. Который можно легко списать на «путинский окрик» и рост мировых цен – обыватели и либеральные экономисты проглотят. Но жизнь сложнее устроена.