Почему День Победы – главный исторический праздник в России
Есть два ответа на вопрос о том, почему для современной России так важна дата 9 мая. Первый ответ лежит на поверхности: победа в Великой Отечественной войне – это единственная победа, которая сейчас актуальна для всех граждан России и которая нас всех объединяет. Безусловно, побед у России было немало, достаточно вспомнить 1812 г. и вход русских войск в Париж в 1814 г. или же 4 ноября, недавно введенный праздник в память о единении русского народа и восстановлении России после смуты начала XVII в.
Объяснение, что победа в войне 1941–1945 гг. просто ближе всех к нашему времени, вряд ли достаточно. Дело в ином и более серьезном. Нынешнее поколение не может сказать, на какой стороне выступали их предки в Смутное время, утрачена и семейная биографическая память об Отечественной войне 1812 г., мы помним ее только как факт: имена полководцев, даты сражений. Но еще живы люди, которые сражались в Великой Отечественной войне, а их дети и внуки – большая часть населения России. Та война соединена с нами пролитой кровью. Однако кровь, пролитая на полях сражений, не только соединяет общество, но и разделяет. Например, испанское общество до сих пор трагически разделено памятью о Гражданской войне 1936–1939 гг., а вопрос, на чьей стороне – франкистов или республиканцев – сражались отцы и деды нынешних граждан Испании, все еще актуален.
Разделение в российском обществе не так заметно и болезненно, но отрицать существование РОА и многочисленных коллаборационистов бессмысленно. Немало людей в 1941 г. ненавидели Сталина больше Гитлера, что, вспоминая два предшествующих десятилетия российской истории, надо признать достаточно естественным. И не у всех из них любовь к России возобладала над ненавистью к коммунистическому режиму. Как правило, дети тех, кто тем или иным образом сотрудничал с оккупационной администрацией, совсем по-иному смотрят на события войны, чем дети тех, кто сражался в рядах Красной армии. Наше общество также разделено кровью, но пока это разделение прослеживается не так четко, как в Испании. Тем не менее для России очень важно понимать как соединение кровью ее прошлого и настоящего, так и разделение кровью ее общества.
Второй ответ на вопрос о значимости 9 мая для современной России значительно более глубокий. Этот ответ заключается в том, что современная, послекоммунистическая Россия и ее элиты совершенно органично связаны с Советским Союзом. Не случайно Владимир Путин сказал после теракта в Беслане, что хотя распад Советского Союза – «величайшая геополитическая катастрофа XX в.», но «нам удалось сохранить основную часть Советского Союза», дав ему новое название – Российская Федерация. Если между старой, докоммунистической, императорской Россией и Россией советской пролегла пропасть, заваленная трупами многих миллионов людей, погибших в Гражданской войне и в годы Красного террора, и тогда произошла полная смена элиты, то в 1991 г. ничего подобного не было. Не было ни пропасти, ни гор трупов, ни смены элит. Страной до 1991 г. и после 1991 г. управляла не только одна и те же коммунистическая номенклатура, но и зачастую одни и те же люди. Второй и третий эшелон стал первым, только и всего. Таким образом, современная Россия, как абсолютно правильно заметил Владимир Путин, является продолжением Советского Союза в иной экономической, политической и геополитической реальности. СССР и нынешняя Россия – одна и та же страна. Об императорской России и СССР такого не скажешь. Мы до сих пор, через 20 лет после конца СССР, удобно говорим: «послекоммунистическая Россия». В 1937 г., через 20 лет после революции, вряд ли кто-нибудь в эмиграции или на родине сказал бы о тогдашней стране: послеимператорская Россия. Мы, нынешние, бесконечно больше советские, чем «дети Арбата» и обитатели «круга первого» – царские.
Для элит Советского Союза, для поколения людей, которые управляли страной вплоть до периода «перестройки», героической точкой создания страны был 1917 год, главным праздником – 7 Ноября. Октябрьская революция была святыней, на которую нельзя покушаться. Можно было критиковать Сталина, Хрущева, репрессии, но критика революции мгновенно ставила человека вне советской системы. В связи с этим особенно показателен пример Солженицына, который сказал в 1974 г., что революция была ошибкой. И для советской элиты он тут же стал врагом. Кровь, пролитая в Гражданской войне, тогда разделяла людей так же, как сейчас кровь Великой Отечественной. Но уже к концу 1970-х гг. исподволь началась романтизация Белого движения. Ветераны революции вымирали, непримиримость затухала. В наши дни события 1917 г. являются предметом обсуждения, спокойного исторического дискурса, событием скорее трагическим и досадным, чем героическим. Для нынешней российской элиты и большей части общества точкой героического отсчета стала война 1941–1945 гг., в которой участвовали их отцы. Для большинства из нас победа в войне стала такой же абсолютной святыней, как и октябрь 1917 г. для прежних поколений. Ленин давно перестал быть героем и только в силу инерции продолжает лежать в Мавзолее. Героем для нынешнего поколения является Сталин, но как победитель в войне, а не как человек, который ответственен за бесчисленные убийства, коллективизацию и голодомор. Моментом основания современного российского государства является не 1917 год и не императорская Россия, а именно война 1941–1945 гг.
Но это второе объяснение очень печально, хоть оно и реально, потому что оно нас привязывает к историческому событию, которое по меньшей мере амбивалентно. Победа великая, но фактически сама война и действия руководства СССР являются одним из преступлений коммунистического режима. Война началась в 1941 г. во многом из-за неправильных действий Сталина в 1939–1940 гг., причиной отступления в начале войны стало уничтожение Сталиным всей военной элиты Красной Армии. Однако уже начиная с Московской битвы формируется новая армия взамен той, которая погибла или была взята в плен в первые шесть месяцев войны, а взамен коминтерновской идеологии старого Советского Союза стихийно рождается новое патриотическое сознание, и опять в общество возвращается слово «Россия». Помните Симонова – «Я все-таки горд был за самую милую, за русскую землю, где я родился́». Именно в годы войны исчез коминтерновский интернационализм и сформировался русско-советский патриотизм и советский народ, спаянный кровью, пролитой в противостоянии жестокому врагу, стремившемуся поработить Россию, и утвержденный победой и красным знаменем над Рейхстагом. Кровь Гражданской войны разделяла Россию на революционное меньшинство и антиреволюционное большинство, кровь войны 1941–1945 гг. объединяла большую часть русского общества с властью Сталина, отсекая врагов Сталина как пособников нацистов, коллаборационистов и «предателей родины».
Однако в 1945 г. страна вновь вернулась к коммунизму, тоталитарному обществу, массовым репрессиям, к нищете и голоду. Часто говорят, что победа 1945 г. была «со слезами на глазах», но слезы эти были вызваны не только миллионами погибших, но и тем, что ни одна из надежд эпохи войны не реализовалась: ни надежда на освобождение из лагерей, ни надежда на роспуск колхозов, ни надежда на освобождение труда и совести. Сталин и его окружение украли у народа победу, но они всячески культивировали то чувство советско-русского патриотизма, которое возникло в огненные годы.
На сегодняшний день 9 мая 1945 г. объективно является точкой начала советско-русской общности и стало тем, чем должно было стать после краха коммунизма – главным национальным праздником России. Но объективно, в исторической и нравственной перспективе, и война 1941–1945 гг., и победа в ней – события столь трагические и столь неоднозначные для судеб большинства наших людей, что чем быстрее мы найдем какие-то другие, не столь амбивалентные, зиждительные основания в нашем прошлом, тем прочнее будет российское государство и общество. Единство на крови, крови разделения, – это всегда неполное единство. В нем залог будущей распри.
Быть может, точкой отсчета следует сделать августовскую революцию 1991 г. – практически бескровную? Но 21 августа могло бы стать точкой отсчета, если бы развитие России после 1991 г. пошло иначе. В отличие от Восточной Европы, которая празднует произошедшее в конце 1980-х – начале 1990-х гг. освобождение от коммунизма и от гнета Советского Союза, наш народ в своем большинстве не переживает 1991 год как освобождение от тоталитарного прошлого, а, наоборот, воспринимает события этого года как гибель великой советской страны, «которую все боялись и все уважали» и в которой – согласно широко распространенному мифу – простым людям было хорошо жить. Для русско-советского патриотизма, рожденного в годы войны 1941–1945 гг., такое воззрение естественно. Именно поэтому 21 августа 1991 г. точкой отсчета нашей государственности быть не может, да фактически и не является.
Думаю, что события 1991 г., как и войну 1941–1945 гг., и революцию 1917 г., следует воспринимать в контексте всей русской истории. Только когда от патриотизма русско-советского мы перейдем к патриотизму русскому, мы увидим истинный масштаб этих событий и их значение в жизни людей и страны. В этом смысле дата 4 ноября выбрана более мудро, чем другие даты, она знаменует исторически реальный факт возрождения русского общества после практически полной его гибели в смуте начала XVII в. Другое дело, что из-за заваленного трупами рва 1920–1930-х гг. мы нашу дореволюционную историю не воспринимаем как действительно нашу. Это как бы история иной, пусть и родственной страны, как для современных итальянцев – история Древнего Рима. Но такое переживание нашего досоветского прошлого – большая беда, которую необходимо преодолеть.
Мне кажется, что будущим нашим национальным праздником будет не 9 Мая, появится другая дата, дата, которой еще нет, которая еще не определилась. Это день, когда мы осознаем и объявим себя преемниками всей русской истории, продолжателями не СССР и не, как сказал президент Дмитрий Медведев, страны, которая существует 20 лет, а продолжателями всей тысячелетней России. Именно день, когда будет официально восстановлено в своем историческом единстве наше государство как тысячелетняя Россия вместо России нынешней – «уцелевшей части СССР», – и станет в будущем, я надеюсь, главным нашим национальным праздником – Днем восстановления Отечества.