Студенты должны учиться за границей

В субботу на Петербургском экономическом форуме обсуждался вопрос о программе финансирования обучения российских студентов за рубежом. Проблема актуальная. Вот один пример. В прошлом учебном году выпускника РЭШ взяли в аспирантуру в Массачусетский технологический институт (МТИ), но не в числе первых семи иностранцев, которые поехали учиться бесплатно (аспирантская стипендия включает также оплату жилья, питания и расходов на жизнь). В итоге пришлось ехать в другой, чуть менее престижный университет, который предоставил полное финансирование. А в МТИ поехали студенты из Франции и Кореи, стоявшие ниже нашего в списке приемной комиссии: французское и корейское правительства нашли деньги, чтобы профинансировать их обучение в аспирантуре.

Решение о том, что Россия будет поддерживать обучение своих граждан в лучших мировых университетах, уже практически принято. Обсуждаются детали. Основное преимущество таких программ состоит в том, что правительство не занимается отбором тех, кому ехать (очень трудно было бы избежать коррупции), а лишь решает вопрос о качестве университетов, в которых оплачивается обучение. На форуме о своем опыте рассказывали представители Казахстана и Татарстана, пионера среди российских регионов в деле финансирования обучения за рубежом. Опыт успешный: в Казахстане немало министров с дипломами ведущих европейских вузов, в Татарстане в программе приняли участие уже 2000 человек.

Впрочем, есть и пугающие элементы. Например, меры, которые обеспечивают возвращение студента назад: в Казахстане берут в залог квартиры, а иногда даже квартиры родственников и друзей. В Татарстане меры не такие зверские, но обещание вернуться приходится подписать. В идеале, конечно, нужно было бы обходиться без этого. Например, если речь идет о фундаментальной науке, самым успешным результатом обучения в магистратуре может быть прием в аспирантуру высокого уровня, а венцом аспирантуры – прием на работу в ведущий исследовательский центр или на факультет. Получается, что требование вернуться и отработать три года дома (например, оно есть в татарстанской программе) серьезно искажает стимулы студентов. Гораздо правильнее была бы «морковка», а не «кнут» – не требование вернуться, а нечто, что сделает возвращение более привлекательным. (За это предложение на круглом столе выступал Константин Северинов, который возглавляет лаборатории в Москве и в Университете Ратгерс в Нью-Джерси.) Лучшим аргументом в пользу возвращения были бы, конечно, качественное здравоохранение, хорошие дороги, надежная полиция и сложившаяся научная среда, но Бог с ним – это не во власти министра Фурсенко. Однако программа, по которой, например, вернувшийся выпускник хорошей аспирантуры получал бы трех- или пятигодичную профессорскую позицию в том вузе, который он сам выберет (вузу это будет выгодно, потому что позицию профинансирует программа), была бы примером «морковки».