Нафиссату Диалло
Эта колонка не о человеке как таковом, а о доверии к его (в данном случае – к ее) словам.
Итак, мы еще не знаем ни ее имени, ни биографии, вообще никаких подробностей жизни – знаем только, что она, простая горничная, обвинила директора крупнейшей финансовой организации мира Доминика Стросс-Кана в изнасиловании. И ее показаний достаточно, чтобы правоохранительные органы перехватили Стросс-Кана в самолете и посадили за решетку. Директор-распорядитель МВФ как-то выкручивается, что-то говорит в свое оправдание – но выглядит жалко; словам чернокожей горничной родом из Экваториальной Гвинеи, то ли матери-одиночки, то ли чем-то тяжко больной, но уж во всяком случае человека маленького, доверия однозначно больше.
Эдакая конкуренция репутаций: про Стросс-Кана, лицо очень даже публичное, хорошо известно, что он падок на женщин, а про горничную ничего не известно; следовательно...
Время идет, адвокаты Стросс-Кана и журналисты работают, и постепенно жизнь Нафиссату Диалло (так зовут горничную) становится известна почти так же подробно, как известна жизнь бывшего директора МВФ. И вдруг выясняется, что горничная Диалло регулярно привирает – в том числе и насчет изнасилования. Когда Диалло въезжала в США, она не говорила, что на родине стала жертвой группового изнасилования; позже это ужасное событие в ее биографии появилось. «Вспомнив» о первом изнасиловании, горничная забыла рассказать о своих контактах с одним вроде бы наркоторговцем, и о странных деньгах, поступавших на ее счет, и о сверхвысоких чаевых, которые давали ей постояльцы...
В общем, как говорится, запалилась горничная, не будучи привычной к плотному общественному вниманию: желая улучшить материальное положение, взяла на себя слишком большое дело. Потерянного поста Стросс-Кан не вернет, но есть впечатление, что дело об изнасиловании горничной теперь развалится. Для этого оказалось достаточно слов – так же точно, как их было достаточно для того, чтобы дело начать.
Вот интересно: а если бы ситуация была такая же, но горничная была бы таджичка с регистрацией и работала бы в Москве, – кто бы ее послушал?