Технологическая модернизация, создание научного центра в Сколкове, государственные инвестиции в нанотехнологии – примеры стратегии технологического прорыва, или скачка. В идеале эта стратегия должна привести к росту доли производства и экспорта высокотехнологичных товаров или товаров с высокой добавленной стоимостью в выбранных отраслях. Страна при этом перепрыгнет промежуточные стадии технологического развития.
Сторонники стратегии технологического прорыва приводят примеры Японии, Сингапура, Кореи, Китая и других азиатских стран. Казалось бы, это беспроигрышная стратегия – зачем повторять ошибки других, если можно сразу оказаться на переднем крае технологического развития? Подвох в том, что передний край вчерашнего дня может в другой стране стать тупиком сегодняшнего. А еще одна ловушка в том, что компании, работающие на переднем крае в развитых странах, преуспевают только при наличии институтов, которые существуют только там.
Есть ли причинно-следственная связь между технологическим прорывом в отдельных отраслях и ростом экономики? Какие еще компоненты стратегии роста были важны для успеха азиатских экономик? Недавнее исследование одного из ведущих китайских экономистов – профессора бизнес-школы Колумбийского университета Шан-Цзин Вэя и его соавторов «Увеличивает ли стратегия скачка темпы экономического роста: международные данные» дает краткий ответ на этот вопрос: убедительных доказательств эффективности такой стратегии пока нет.
Как экономисты определяют технологический уровень и технологический прорыв? Можно сравнить структуру производства, или структуру экспорта, или изменение этой структуры в изучаемой стране с аналогичными данными, взятыми у стран с похожим – или более высоким – уровнем дохода. Один из самых известных индексов структуры экспорта разработан экономистами Рикардо Хаусманном, Дэвидом Хуангом и Дэнни Родриком. Рассматривая экспортные корзины стран, они определяют, какому уровню развития соответствует та или иная страна. Например, если страна с низким уровнем ВВП экспортирует столько же компьютеров, сколько страна с более высоким уровнем ВВП, то этой «бедной» стране присваивается более высокий индекс сложности экспорта, чем у более богатой страны. Хаусманн, Хуанг и Родрик показывают, что страны с более высоким индексом сложности растут быстрее («при прочих равных», т. е. учитывая остальные факторы: институты, человеческий капитал и т. д.). Казалось бы, это исследование доказывает правильность стратегии технологического прорыва для России, тем более что недавнее исследование Натальи Волчковой из Российской экономической школы подтверждает, что структура экспорта России в целом соответствует нашему сегодняшнему уровню развития – или лишь немного превышает его (в то время как у Китая или других стран СНГ существенно превышает их сегодняшний уровень развития).
Однако не все так просто. Шан-Цзин Вэй с соавторами показывают, что индекс сложности экспорта не учитывает многие важные факторы. Например, важную часть сложного экспорта Китая составляет электроника, собранная из импортных компонентов. Если учесть характер этих заранее изготовленных компонентов, то добавленная стоимость и сложность сборочного производства существенно снизятся. Шан-Цзин Вэй указывает на ряд других проблем и модифицирует индекс сложности. Он также предлагает еще один индекс, основанный на изучении доли высокотехнологичных продуктов в экспорте. Такой индекс намного более детален, так как позволяет учесть в зависимости от страны от 200 до 700 категорий высокотехнологичных товаров.
Шан-Цзин Вэй изучает данные по 72 странам и более чем 1000 категорий товаров за период с 1960 по 2000 г. и по 167 странам и 5600 категориям товаров за период с 1992 по 2000 г. Оказывается, что при использовании модифицированного индекса сложности зависимость между более высоким значением индекса и более высокими темпами роста пропадает. Более того, отсутствует и зависимость между изменением структуры экспорта и изменением темпов роста.
Конечно, межстрановые исследования недостаточно точно учитывают разницу между странами, например культуру или институты. Поэтому особый интерес представляет исследование Шан-Цзин Вэем данных по примерно 200 китайским городам в 1996–2006 гг. Внутри одной страны намного проще провести исследование, удовлетворяющее требованию «при прочих равных условиях». Оказывается, что и в этом случае статистическая зависимость между модифицированным индексом сложности и экономическим ростом на уровне города отсутствует. А если использовать как индекс сложности долю высокотехнологичных продуктов, то ее влияние на темпы роста (при прочих равных) отрицательно! Другими словами, политика скачка в лучшем случае не оказывает никакого влияния на темпы роста, а возможно, и уменьшает их. Почему политика скачка может привести к менее высоким темпам роста? Все очень просто: создание парков высоких технологий или специальных прорывных компаний оттягивает ресурсы от других, потенциально быстрее растущих отраслей.
Если исследование Шан-Цзин Вэя показывает несостоятельность политики технологического скачка, то в чем же секрет знаменитых успехов роста экономик в Азии? Сторонники стратегии скачка часто забывают, что еще одной частью политики роста в этих странах была открытость для международной торговли и иностранных инвестиций. Энн Харрисон и Андрес Родригес-Клер из Беркли в обзоре исследований по промышленной политике пишут о «сотнях исследований», которые показывают, как увеличение доли международной торговли в ВВП связано с более высоким ростом. В быстро растущих странах были созданы условия и убраны барьеры для участия местных фирм в международной торговле и открыты двери иностранным фирмам для участия в конкуренции внутри страны. А мягкая промышленная политика создания условий (таких как инфраструктура, разумное регулирование, повышение конкуренции) для привлечения иностранных инвестиций работает лучше, чем жесткая промышленная политика «назначения победителей».
В этом смысле последние экономические исследования говорят о том, что модернизация по выбранным направлениям технологического прорыва не приведет к более высоким темпам роста. Лучше всего секрет успеха сформулирован в книге «Сила производительности» (одно из лучших исследований производительности в разных странах), написанной бывшим главой McKinsey Global Institute Уильямом Льюисом. Он пишет о том, что знаменитое министерство международной торговли и промышленности Японии, занимавшееся промышленной политикой в послевоенное время, сыграло лишь незначительную роль в японском экономическом чуде. А многие японские компании «стали лучшими самым старомодным способом: они это заслужили». Так и в России модернизация не станет магическим рецептом роста и не заменит «старомодных» способов создания экономики мирового уровня – улучшения инвестиционного климата и открытости к конкуренции и торговле.