От редакции: Варвары у ворот
Учреждение Народного ополчения России его организаторы – коммунисты стремились окружить многочисленными символами. Драматургию подчеркивало проведение «вече» в Нижнем Новгороде, где в сентябре 1611 г. Кузьма Минин призвал к созданию второго ополчения. Авторы идеи недвусмысленно сравнивают себя с героями Смутного времени, а своих оппонентов – с иноземными оккупантами и их российскими сторонниками. В ходе церемонии первый секретарь КПРФ Геннадий Зюганов получил освященный меч и пообещал поднять над Кремлем красный флаг.
Представители «Единой России» усмотрели в ополчении черты сходства с их Общероссийским народным фронтом. Действительно, что-то есть. Коммунисты ответили настолько симметрично, насколько позволили их организационные, финансовые и интеллектуальные ресурсы. И ответ у них получился адекватный. Народный фронт имеет столько же общего с народными фронтами 1930–1940-х гг., сколько ополчение коммунистов – с ополчениями из русской истории. Эти масштабные театрализованные инициативы, объединившие разношерстные организации и имеющие сомнительную законность, следовало бы отмести как провинциальный популизм, если бы не варварское обращение политических менеджеров с отечественной историей. Попытки апеллировать к тяжелым эпизодам отечественной и зарубежной истории огорчают. Судьба народного ополчения и его бойцов – одна из самых трагических страниц Великой Отечественной войны. Его начали формировать в конце июня – начале июля 1941 г. в основном из числа горожан, которые имели бронь или не подлежали призыву по возрасту и здоровью. Некоторые батальоны и полки киевских и ленинградских ополченцев были брошены в сражения уже в середине и в конце июля. Тысячи патриотов, не пройдя необходимой военной подготовки и не получив достаточного вооружения, полегли в первых боях.
Еще более опасный симптом – активное использование языка гражданской войны обеими сторонами. Само название «Народный фронт» предполагает наличие не политических оппонентов, а врагов. Наилучшая победа над ними – не убеждение или превосходство в числе голосов, а уничтожение. Стоит ли удивляться, что создание Народного фронта в Испании в 1936 г., странах Латинской Америки и Восточной Европы в 1940-х гг. обернулось гражданскими войнами между левыми и правыми?
Ополчение, в свою очередь, предполагает иностранную интервенцию и необходимость освобождения страны или ее части от иноземных захватчиков.
Уровень известности и поддержки движений, созданных для предвыборной раскрутки партий за счет узнаваемости лидеров, невысок. Большинство россиян не хотят участвовать в политике. Трудно представить, что найдутся несколько тысяч ополченцев, которые последуют призыву Геннадия Зюганова и, как их предшественники 400-летней давности, будут «дворы продавать, жен и детей закладывать», чтобы пойти на Москву. Трудно представить, что «фронтовики» встретят их баррикадами. Тем не менее руководители и кураторы обоих проектов должны осознавать свою ответственность за громкие заявления. Они вовлекают граждан в холодное противостояние, в игру с нулевой суммой, которая не имеет ничего общего с решением действительных проблем.
Призывая играть во фронтовиков и ополченцев, они отбрасывают страну во времена, когда под политикой понималось уничтожение врагов. Попытки высечь искры ненависти накануне выборов могут породить результаты, на которые не рассчитывали кукловоды, привыкшие к эрзацам общественных инициатив и имитации политической борьбы. Среди обывателей глубинки и представителей молодежи, которые, как правило, аполитичны, но отличаются высоким уровнем недоверия к чужим, это может вызвать острое противостояние.
Российские политические менеджеры – с единороссовской и коммунистической сторон – настолько поверили, что политика бывает только театрализованным представлением, что забыли о первоначальном содержании понятий, которыми бросаются. Так крепко забыли историю собственной страны, что готовы ею играть.