О москвичах старых и новых

На нас ворчат, упрекают в демонстративном аканье, уличают в черствости и снобизме, утверждают в сердцах, что нас  нет  –  где  вы видели коренных москвичей?

Но мы есть, легко узнаем друг друга и знаем, что избранные. Родиться в сердце  империи, а не на ее периферии – все равно как  в сорочке и с ложкой во рту,  везуха. Так кажется со стороны, но может, и правильно кажется.

Привилегия,  обеспеченная  рождением, а не умом, потом и лишениями  – такое  не всем  дано. Разве что красавцам, талантам, аристократам, москвичам и другим фаворитам судьбы. Гордиться такими дарами нельзя, но и забыть о них  не получается.

Никто ничего подобного, разумеется, громко не говорит – москвичи естественно толерантны. К приезжим они с детства настолько привыкли, что больше их или меньше – никакой разницы. Главное – чтобы пришельцы не переводились. Москвичи любят заводить новых друзей и привыкли к большому их выбору. Их город -  открытый, гостеприимный и многонациональный, и никакие бюрократические каверзы  с советской пропиской  его природы не изменили. Плавильный котел России,  сопредельных ей, а также латиноамериканских и африканских государств. 

Мы происхождением не кичимся. Московские жители, уроженцы других городов – сибирских, Питера, Саратова, Ростова и даже Одессы – любят прихвастнуть  своей покинутой родиной: у тех девушки красивые, у этих юмор выдающийся. Нам нельзя – дурной тон, не принято, мама не велела, а родители у нас всегда рядом, что, согласитесь, очень даже хорошо.

Мы хоть и ленивы, но любопытны – большой город  вываливает на нас тонны впечатлений и требует принятия быстрых решений. Развивает незаурядную сообразительность и  гипертрофированную коммуникабельность. Ну и невозмутимость – мы тут ко всему привыкли, у нас за бабушкой Лемешев ухаживал, папа у Высоцкого  сигаретки стрелял, нам нынешний президент Российский Федерации регулярно дорогу переезжает. Да что говорить, Пушкин родился в пяти минутах ходьбы от нашего родного дома.

И еще, чтобы уже к этому не возвращаться. Не все москвичи  хорошо образованны, тут  многое от воспитания и образования зависит, но  в культуре ориентированы четко. В детстве им, как правило, не удавалось избежать походов в Кремль, Третьяковку и в Малый театр (на «Горе от ума» тремя седьмыми классами), подсчета органных труб  в залах консерватории и филармонии и разглядывания в пугающей близости люстры Большого театра (партер и первые ярусы – для интуристов). У нас, кстати, в этом с питерскими  много общего, но только в этом.

Детская культурная прививка эстетства в дальнейшем не гарантирует, но некоторые понятия дает. Вспомним Лужкова – строил в Москве театры. Как мог, но понимал, что надо. А Собянин, как грустно заметила одна московская музейная дама муниципального подчинения, из Ханты-Мансийска, что там за культура. Только поймите правильно, не в том дело, что Лужков был хорош, по мне, так не был, но со следующим мэром нам, очевидно, будет еще интересней.  Трудно даже представить, как именно. Воображение людей, выросших среди больших домов, отличаются от фантазии тех, кто провел детство  в тайге, у нефтяных фонтанов.

Понятно, что москвичи разные – по возрасту, полу, интеллекту, социальному и материальному положению. Но есть непременно нечто общее, особый московский отпечаток. Отсутствие комплекса  провинциала, прежде всего. Национальной неполноценности – пожалуйста, а провинциала – откуда? Это дает свободу – внутреннюю и поведенческую.

Например, в одежде. Москвичи моде следуют без фанатизма, мокасины на босу ногу надевать не считают нужным, на модные журналы глядят  снисходительно.

Не все рожденные в Москве стремятся жить в самом центре (приезжие считают, что столица именно там),  где душно, пыльно, тошно и непохоже  на город нашего детства. Нет уже на Чистых прудах лебедей – десятка  белых и двух черных. Они жили в маленьких деревянных домиках на воде и меланхолично щипали  мокрые хлебные комочки, брошенные влюбленными в них детьми. Зимой там был каток и умело залитая, хорошо обледеневшая деревянная горка. А теперь только широкий памятник Абаю и антисанитарная движуха на входе. Ну и живите там, кто не гордый.

Большинство москвичей двадцати-сорока лет выросли за Садовым кольцом. Когда районы типовой застройки только заселялись, газетные публицисты вопрошали, могут ли в монотонной однотипной среде  вырасти полноценные люди. Запросто, оказывается, московский дух крепок, гены доминанты.

В Чертанове и Беляеве, на  Юго-Западе и  Речном, в Текстильщиках и за ВДНХ, в домах без эркеров и кариатид выросли умнейшие мои друзья и коллеги: ироничный поэт, крутой арт-критик, красавица-кинокритик с непростым характером, веселый музыкант, блестящий фотограф и уважаемый творческой интеллигенцией, маститый не по летам архитектурный критик, большой остряк и философ.

Одна беда – нас мало. Коренных, чтобы деды и прадеды тут родились, – говорят,  два процента. Таких, как я, во втором поколении (бабушки не местные),  по самым оптимистическим подсчетам  – меньше половины  московского населения. Еще чуть-чуть - и про нас снисходительно (ведь меньшинство ) начнут говорить «понародившиеся». Впрочем, если считать москвичом каждого, кто здесь родился, то приехавшие в Москву на п. м. ж. нарожают нам новых москвичей. Акающих людей со стремительной походкой и врожденным умением не теряться в толпе. Вежливых, сообразительных, гипертрофировано коммуникабельных, заводящихся от уличной энергии и лучше понимающих  нью-йоркцев и парижан (много общих проблем), чем  жителей малых городов родной страны, уверенных, что быть москвичом – незаслуженная привилегия. Новые москвичи, как и старые, будут устраиваться на работу и лечиться не по объявлению, а по знакомствам – семейным, школьным, университетским и дачным. Ненавидеть военные парады, разрушающие исторические кремлевские стены, торговые моллы у МКАД и фонтан на Манежной площади. Будут бежать подальше от массовых гуляний в День города и мечтать ходить с детьми за покупками в старый «Детский мир», где в центре когда-то крутилась высоченная, в три этажа, карусель с медведем на велосипеде, зайчиком в трамвайчике и космонавтом в игрушечной ракете.

И главное – они будут любить Москву. Не за что-то, вопреки всему – как родную.

Простая проверка: скажите «ябеда-корябеда…» и требуйте продолжения. «Турецкий барабан»  скажет московский абориген, «соленый огурец» - все остальное человечество.

От редакции: проверить, насколько вы москвич, можно в этом тесте.