От редакции: Шанс для Прохорова
Вчера ООН проводила Международный день демократии. Словно для того, чтобы почтить этот малоизвестный в нашей стране день, российская партийная политика вдруг вышла из-под контроля и выплеснулась в публичную сферу своей изнаночной стороной. Трудно представить, что в планы кураторов «Правого дела» входил публичный скандал с обвинениями в адрес главного политического куратора Владислава Суркова.
Все последние 11 лет «системное» политическое поле в России сжималось, игроков становилось все меньше, а сами они делались все послушнее. Законодательные барьеры к созданию политических партий тем временем вырастали все выше, процедуры выборов становились все более контролируемыми, а их результаты – предсказуемыми. Недавно бывший начальник управления внутренней политики кремлевской администрации Алексей Чеснаков в интервью газете «Известия» рассказал, как выращивали в кремлевских оранжереях Сергея Миронова и «Справедливую Россию». Возможно, сам того не желая, он подтвердил, что борьба идей, политическая конкуренция и содержательные дискуссии давно уступили место кабинетному распределению думских кресел между доверенными лицами. Имитация политического процесса стала настолько очевидной, что у все большей части общества подрывалось доверие к законным институтам представительства – Государственной думе и законодательным собраниям в регионах. Отечественный средний класс научился игнорировать официальную политику. Все больше людей оказывалось перед выбором: поддерживать системных или несистемных политиков. Отчасти эта позиция похожа на споры отзовистов – большевиков и части эсеров в начале ХХ в., которые в разные периоды считали ненужным участвовать в выборах в царскую Думу, предпочитая сосредоточиться на подпольной деятельности. Политические селекционеры, похоже, надеялись, что либеральный симулякр во главе с Прохоровым и обещанные ему приставные стулья в Госдуме заставят средний класс вернуться в политику. Вот теперь, после того как Прохоров, хлопнув дверью, вышел из управляемой партии, кто-то, может быть, и вернется: становится интересно.
В Кремле, похоже, не просчитали всех последствий участия амбициозного и успешного предпринимателя в новой партии. Если бы они дали Прохорову больше автономии в безвредном для Кремля проекте, скандал, вероятно, и не вспыхнул бы.
Но менеджеры работали с привыкшим к самостоятельности Прохоровым как с обычными подопечными-марионетками, чего олигарх терпеть не захотел. Так или иначе, политтехнологи совершили (с их собственной точки зрения) ошибку. Они вытолкнули известного предпринимателя из очерченного ими же узкого сектора в настоящую политику. Можно предположить, что теперь Прохоров, получив бонус несправедливо пострадавшего от властей, начнет действовать на том поле, где ценятся настоящие репутации, идеи и программы. Он может превратиться в активного отзовиста и начать убеждать единомышленников не участвовать в избирательном фарсе или создать новую партию или общественную организацию. Их участие с привлечением финансовых и организационных ресурсов Прохорова способно расширить настоящее, а не искусственное политическое пространство и привлечь людей, которые сейчас игнорируют публичную сферу.
Наконец, бунт Прохорова вместе с эволюцией «Справедливой России» демонстрируют деградацию кремлевских управленцев. Чтобы упростить самим себе работу, повысить конвертируемость собственных бюрократических полномочий, они к середине 2000-х гг. ликвидировали политику, выхолостив ее реальное содержание. Примеры Прохорова, Миронова (а раньше – Дмитрия Рогозина) показали, что отсутствие практики приводит к неспособности управлять даже собственными проектами. Политические менеджеры теряются и делают глупости. Трудно представить, к каким провалам это приведет, когда при малейшем снижении финансовых потоков от экспорта сырья суровая экономическая реальность вернет в Россию настоящую политику.