Анна Хаванская: Кто нас рассудит
В Конституционном суде 19 сентября началось рассмотрение дела по заявлению судьи в отставке Сергея Панченко. Предыстория жалобы такова: в августе 2004 г. председатель гарнизонного военного суда Ростова-на-Дону Сергей Панченко вынес ряд решений в пользу военных пенсионеров. Усмотрев в решениях Панченко большой ущерб для казны (речь шла о взыскании долгов по пенсии), Следственный комитет РФ в 2010 г. обратился в Высшую квалификационную коллегию судей (ВККС) и получил разрешение на возбуждение уголовного дела против судьи по статье УК за вынесение заведомо неправосудного решения. Панченко обжаловал решение ВККС, прокуратуры и следственных органов во всех судебных инстанциях и после получения отказов обратился в Конституционный суд. Смысл жалобы состоит в том, что подобное уголовное преследование является способом внесудебного пересмотра дела. Если судебный акт не был отменен (а запрос и возбуждение дела комитет готовит в отношении неотмененного решения), то он остается действующим. Бывший судья требует защиты от внешнего вмешательства в дела правосудия в соответствии с принципом разделения властей.
Вопрос о внешнем контроле над судейским корпусом весьма неоднозначен. По ст. 305 УК РФ – за заведомо неправосудные решения – у нас почти не судят. Например, в 2008 г. имели место всего два таких случая, в 2009-м – один, в 2010 – шесть (и, заметим, ни один судья не понес существенного наказания: один из осужденных в 2010 г. отделался штрафом, четверо – условным сроком, еще один попал под амнистию). В то же время Россия остается рекордсменом по числу обращений в Страсбург с жалобами на неправосудные решения. Только в 2010 г. в Европейский суд по правам человека поступило более 14 300 жалоб из России. Казалось бы, с прагматической точки зрения судебная власть нуждается в контролерах из надзирающих ведомств, коли уж судьи сами себя призвать к ответственности не в состоянии.
Но там, где речь идет о самой основе устройства государства и общества, прагматизм может оказаться не лучшей политикой. Напомню о скандальных президентских выборах в США в 2000 г. Тогда из-за машинного подсчета было потеряно 1500 голосов избирателей (надорванные, непроколотые бюллетени), отданных за Альберта Гора. Демократическая партия потребовала ручного пересчета всех бюллетеней во Флориде, обратившись в верховный суд штата. В суде дело было признано нерешаемым, ибо создавало общенациональный прецедент. Вопрос был направлен в верховный суд США. Под угрозой оказались принципы 200-летней избирательной системы.
Пока шло судебное разбирательство в верховном суде, формально одержавший победу Джордж Буш-младший готовился заступить на пост президента. Между тем Гор в случае победы в суде рисковал стать разрушителем главного принципа осуществления власти в демократическом государстве – ее легитимности, а также символа избирательной системы США – института выборщиков. Поэтому команда Гора отозвала свои требования, согласившись с поражением, а верховный суд США постановил признать окончательными результаты машинного подсчета.
В дискуссии на тему, что главнее – правосудие или безопасность, не следует забывать, что судебная власть, наделенная по конституции правом контролировать исполнительную и законодательную ветви власти, с точки зрения реальных ресурсов влияния является самой слабой. У нее нет ни армии, ни оружия, ни прямой поддержки народа, ни денег, как у исполнительной или законодательной. Авторитет этой власти строится только на всеобщем согласии ей подчиняться. Но какой может быть авторитет, если дверь совещательной комнаты может распахнуть человек в кожанке: «Кто тут судья? На выход!» Вот и мельчают судьи, принимают компромиссные решения, всего боятся, вслушиваются в интонации политиков и председателей судов. От этого становится гадко и тоскливо.
Нам всем действительно очень не хватает легитимности, если угодно, даже сакральности наших арбитров. Знаковости их черных мантий. Право оценки судебного акта следователями – это, по существу, публичная вассализация судебного института, поданная под соусом борьбы за наши с вами интересы. Но когда дело дойдет до важных, знаковых решений, независимость и авторитет суда может оказаться для наших же интересов намного критичнее, чем любые соображения сиюминутной пользы.