Яна Яковлева: Жадность и жестокость суда
Сто миллионов рублей – это больше двух миллионов евро. Это стоимость двух хороших квартир в Москве, особняка в Калифорнии или жизни Натальи Гулевич. Такую сумму залога объявил Мосгорсуд за тяжелобольную предпринимательницу. Состояние Гулевич уже не первую неделю обсуждается в СМИ и блогах. Мосгорсуд «пошел навстречу» обществу и решил изменить меру пресечения на залог. Сто миллионов до 7 ноября – и Наталья получила бы доступ к гражданской медицине! Суд не только выставил беспрецедентную сумму, но потребовал заплатить за тяжелобольную женщину в течение четырех праздничных дней. Даже если предположить, что можно было где-то найти такие деньги, то перевести все равно было бы невозможно – небанковские дни. Страшные деньги и дикий цинизм.
Гулевич в условиях тюремной больницы проведена операция – вырезаны органы малого таза и мочевой пузырь. В тюрьме нет даже физраствора, говорят защитники Гулевич, которым надо промывать катетер, выведенный наружу... Боже мой, да ведь это настоящая пытка!
Откуда берутся такие судьи? Почему они так жестоки и равнодушны? Кто их воспитывал? Была ли мама у судьи, который выносил такое решение? Очевидно, что судьи идут на поводу у следствия. Очевидно, что следствие идет на поводу у «потерпевшего». «Потерпевшему» – в данном случае Номос-банку – по каким-то причинам выгодно, чтобы Наталья оставалась в тюрьме. И обеспечение таких интересов выполняет суд. Своим решением суд сказал просто: сто миллионов – и живите. Нет – нам все равно, что с вами будет.
В «Фейсбуке» появилось сообщество «Поможем Наталье Гулевич», на сайтах СМИ появилась информация о счете – народ лихорадочно пытался провести сбор денег. Собрать сумму не удалось, да это было бы и неправильно. В следующий раз судьи скажут: 200 млн. Им все равно, какая цифра, это не их мама за решеткой. Обкатав такой залог на Гулевич, они будут распространять эту практику на других арестованных.
Этот залог абсурден сам по себе. Фактически это запрет на свободу. В Соединенных Штатах есть специальная поправка к конституции. Это восьмая поправка: «Не должны требоваться чрезмерные залоги, или налагаться чрезмерные штрафы, либо назначаться жестокие и необычные наказания». В Англии такая норма существует с 1691 г. В 1951 г. верховный суд США в деле Stack vs. Boyle установил, что «залог обвиняемого не может быть установлен более высокий, чем сумма, которая, вероятно, обеспечит присутствие ответчика на судебном процессе. В деле Stack vs. Boyle суд счел залог в $50 000 чрезмерным, учитывая ограниченность финансовых ресурсов обвиняемых и отсутствие доказательства того, что они скроются до начала судебного разбирательства.
Почему мы отстаем на 200 лет?! Двести лет назад в Англии и Америке было решено, что не может суд требовать такой залог, который фактически оставлял бы обвиняемого под стражей. В российском же Уголовно-процессуальном кодексе прописана только нижняя планка залога, а далее все зависит от судьи. Имея определенное отношение к классу предпринимателей, судьи опираются на цифры, предоставленные следователями. Гулевич обвиняют в хищении 590 млн руб. кредита у Номос-банка. Защита Гулевич утверждает, что большая часть кредита была возвращена, а остальные выплаты были намеренно заблокированы банком для целей реализации залога. Суд посчитал, что раз 590 млн руб. украдены, то 100 млн – это нормальная цифра. Презумпция невиновности – словосочетание не из судейского лексикона.
Это уже даже не вопрос коррупции. Современные судьи российской судебной системы – это чудовищно бездушные, жестокие люди. Любой закон, который призван смягчить их жестокость, не работает. Судьи просто не хотят быть гуманнее. Создана система, при которой им выгодно быть максимально жестокими, и в этой закрытой системе такое поведение поощряется.
Если государство равнодушно, а временами и просто жестоко, если в тюрьмах пытают и бьют, если арестовать могут любого, а выпустить совсем немногих, естественно, что общество находится в страхе. А спасти Гулевич можно только мощным общественным давлением. Еще более мощным, чем было создано. Это пока общие слова, но дело Натальи Гулевич должно стать прецедентом не только для судебной системы, но и для нас с вами.