Рубен Варданян: Создать новую идентичность Москвы

Как и положено инвестиционному банкиру, я должен был бы оценивать все проекты исключительно с финансовой точки зрения. В 2005 г. мы, учредители московской школы управления «Сколково», совместно с компанией McKinsey рассчитывали финансовую модель будущей бизнес-школы, включающую помимо прочего и строительство здания. Современный кампус обошелся бы нам в $140 млн – такова, по нашим подсчетам, была средняя стоимость строительства на тот момент. Мы встали перед выбором: строить добротный и экономически целесообразный, но вполне заурядный коммерческий объект или средствами архитектуры передать тот message, который мы хотели послать во внешний мир: идею уникальной для нашей страны бизнес-школы лидеров нового формата, в создание которой пока никто, кроме нас, не верит. Учредители решили пойти именно по этому непростому пути и выбрали другой подход к финансированию проекта, когда во главу угла ставится не коммерческая эффективность, а идея, т. е. создается уникальная среда, в которой интеллектуальному наполнению соответствует правильное пространство.

Михаил Куснирович, один из партнеров – учредителей школы, предложил отразить в облике здания традиции русского авангарда. Эта архитектурная задумка отражала бы инновационность и прогрессивность нашей школы, а также идеи, родившиеся в России и получившие всемирное признание. Таким образом, мы реализовали бы «экспортную», а не «импортную» модель. Для строительства кампуса пригласили талантливого архитектора Дэвида Аджайе. Разумеется, наше решение сразу изменило цену проекта. Если говорить о деньгах, то любовь и красота стоили в нашем случае лишние $105 млн. И все же мы оказались правы: «Сколково», безусловно, выделяется среди множества других проектов, реализованных в нашей стране за десятилетие, ведь в его основе лежала идея, без которой даже с деньгами и талантливым архитектором мы не смогли бы подняться выше мечты.

К сожалению, не многие у нас готовы доплачивать за это при строительстве, и последние 20 лет служат тому доказательством. 1990-е были временем тотальной коммерциализации, которая продолжается и поныне. Да, за последние 20 лет Москва многое получила, ведь город ощущал огромную нехватку площадей всех категорий – торговых, офисных, гостиничных. Однако при быстром насыщении пространства большим количеством объектов страдало качество. Чтобы сократить затраты, была минимизирована инфраструктура – паркинги, подъездные пути, пешеходные зоны. Зато в погоне за площадями увеличивалась этажность, появлялись пристройки. Такой подход понятен, если относиться к городу исключительно как к месту для заработка, подходить к нему утилитарно, как, например, к нефтяному месторождению. Но как нефть со временем заканчивается, так и город невозможно застраивать до бесконечности. Сегодняшний транспортный коллапс говорит о том, что ресурс иссяк.

Когда работаешь вкороткую, то вопросы идеологии, философии, архитектурной эстетики и тем более этики тебя мало волнуют. Но при строительстве города нельзя руководствоваться одним лишь принципом извлечения выгоды. Городские власти как заказчик коммерческих проектов должны следить за тем, чтобы строящиеся объекты недвижимости и инфраструктуры не просто вписывались в городскую среду, но помогали городу сохранить свое лицо, целостность. К сожалению, московские власти не давали застройщикам таких ориентиров.

Одна из основных задач мэрии – формировать идентичность города, создавая городскую среду. На давление бизнес-интересов власти города должны отвечать системой ограничений, оставляющих для предпринимателей возможность зарабатывать, но не любыми способами. Сегодня правительство Москвы как раз поставлено перед выбором, насколько жестко эта система будет отстроена, какой стандарт будет доминировать в отношениях между городом и бизнесом.

Отмечу, что уникальные города создавались сильными, авторитарными людьми, однако в современных условиях получить мандат на строительство нового города – большой вызов. Если ориентироваться на мировую практику, то ключевую роль в формировании городского пространства играет главный архитектор. Однако у нас назвать эту фигуру значимой нельзя, сегодня главный архитектор – это лишь «разрешительный орган», а не человек, отвечающий за лицо города. Как сын архитектора я считаю, что роль главного архитектора в принятии решений должна быть пересмотрена – и с точки зрения авторитета, и с точки зрения полномочий.

Следует признать, что в XX в. многие города мира изменились в худшую сторону, поскольку оказались под большим давлением денег и роста городского населения. И все же важно понимать, что необходимо постоянно развиваться, поскольку между городами существует жесткая конкуренция. Москва – не просто столица России, это один из мировых центров. При этом в мире наберется, пожалуй, менее десятка городов, способных переварить такие масштабы, как у российской столицы.

Город нужно любить, и для этого недостаточно просто построить больше гостиниц или офисных центров. Отсутствие любви к городу, в котором живем мы и будут жить наши дети и внуки, вообще самая большая наша проблема. Поэтому главный вызов для Москвы сегодня заключается в том, как сделать ее не просто мегаполисом, в котором крутятся огромные деньги, а городом, в котором хотелось бы жить и гордиться тем, что ты москвич. Не случайно петербуржцы своеобразно относятся к москвичам. В Северной столице есть городская культура и идентичность. Есть город и любовь к нему со стороны горожан, которая выражается в том числе в постоянной конкуренции между двумя столицами. А большинство жителей Москвы не связывают себя с городом, не влюбляются в него, не ощущают себя его частью.

Однако мало полюбить город самим, нужно создать в нем такую атмосферу, чтобы приезжающие могли полноценно влиться в его жизнь. Интересно, что сегодня в Москве проживает не меньше иностранцев, чем в Лондоне, Нью-Йорке или Амстердаме. При том что здесь всегда было достаточно безопасно для приезжающих из Западной Европы и США, все они отмечают, что наш город не приспособлен для жизни тех, кто не говорит по-русски, здесь они ощущают себя чужаками. В Лондоне, например, есть большое французское сообщество, и в некоторых районах французская культура ощущается даже в мелочах – от маленьких кафешек до системы магазинов в округе. Таким образом, люди не чувствуют отрыва от привычной среды, сохраняют ощущение дома. Конечно, у этого явления есть и другая сторона – например, в Париже существуют арабские кварталы, куда французам страшно заходить. Так что любой мегаполис имеет свою специфику, которая может быть как стимулом, так и угрозой.

Наш город – это мегаполис, который пока не отвечает элементарным требованиям комфортной жизни, он неудобен. Москва устроена так, что в ней проще передвигаться на автомобиле, а не пешком или, скажем, на велосипеде. В городе только начали создаваться комфортные пешеходные зоны – примером служит ЦПКиО имени Горького, – поэтому можно только поддержать идею создания похожей зоны в районе ГМИИ им. Пушкина. В центре города не создана инфраструктура для проведения крупных международных конференций, выставок, для туризма в целом. Гостиниц, ресторанов, конгресс-центров явно недостаточно для мегаполиса такого уровня.

Почему важно инкорпорировать иностранцев в жизнь города, создавать для них – и для жителей Москвы в целом – комфортные условия? Потому что важно сформировать мультикультурную среду, и приезжающие оказывают на этот процесс огромное влияние, они позволяют нам почувствовать дух нового времени. Москва – это ворота в Россию. Да, сейчас сюда приезжают учиться и работать в большом количестве жители стран СНГ и африканских государств. Но если мы хотим, чтобы наш город был конкурентоспособным, нам нужно сделать нечто подобное тому, что было предпринято в XIX в., когда огромное количество молодых специалистов из Европы приезжало в Россию на работу, принося с собой культуру и опыт. Такая система рекрутмента была частью государственной политики. Сегодня представилась похожая возможность – ведь в Европе кризис. Многие молодые, талантливые и образованные люди находятся не у дел. Безработица среди молодежи в развитых европейских государствах достигает 20%, а, например, в Испании и все 40%. Поэтому важно создавать возможности для реализации этого потенциала – причем от малого бизнеса до крупных проектов. Тем самым мы заложим фундамент для успешного будущего. Москва должна стать реальным международным центром (ведь именно к этому она и стремится). «Переплавка» москвичей – огромная культурологическая задача, и требуется сильная воля, централизованная культурная политика, ресурсы и, наконец, вкус, для того чтобы ответить на обозначенные вызовы и решить существующие проблемы. Для того чтобы мы могли любить свой город и гордиться им, недостаточно иметь лишь много денег и большие амбиции.