Барри Айхенгрин: Евро скорее жив
Все чаще приходится слышать, что в будущем евро разделит судьбу золотого стандарта, от которого в начале 1930-х гг. отказались несколько стран. И аргументы, стоящие за этими прогнозами, звучат все убедительнее. Но значит ли это, что провозвестники грядущего краха евро действительно правы?
Последствием крушения фондового рынка 1929 г. для Европы стал мощный дефляционный шок. Уровень производства упал, уровень безработицы вырос. Не сумев договориться о совместной реакции, правительства начали действовать в одностороннем порядке. Одно за другим государства отказывались от привязки к золоту и девальвировали свои валюты. Повысив таким образом доступность кредита, они постепенно, одно за другим, вышли из депрессии.
Сегодня Европа снова стала жертвой мощного дефляционного шока. И снова есть препятствие для снижения напряженности – на этот раз евро. У правительств Европы нет своей валюты, которую можно было бы девальвировать. У них нет возможности смягчить кредитную политику, поскольку эти полномочия они делегировали Европейскому центробанку. По мере того как уровень безработицы подбирается к критическим величинам, у них остается все меньше вариантов ответа, помимо одного радикального – отказа от евро.
В свое время я написал о европейской экономике и золотом стандарте книгу («Золотые оковы: золотой стандарт и Великая депрессия», Golden Fetters: The Gold Standard and the Great Depression). В ней я стремился показать, что дефляционный механизм, которым и был, по сути, золотой стандарт, стал ключевой причиной депрессии 1930-х гг. Отказ от этого механизма открыл путь к выздоровлению.
Несмотря на все это, я не готов утверждать, что события в наше время повернутся точно таким же образом. Есть четыре отличия нынешней ситуации от тогдашней, которые позволяют мне надеяться, что евро – возможно – все-таки выживет.
Первое обстоятельство состоит в том, что наладить достойный монетарный ответ на вызовы кризиса легче, когда у вас есть единый центральный банк. При золотом стандарте теоретически тоже можно было бы попробовать действовать солидарно. Но заставить центробанки разных стран проводить одну и ту же политику на практике получается крайне редко. ЦБ разных стран говорят на разных языках и видят экономические перспективы через разные призмы. А вот Европейский центробанк, если бы взялся проводить решительную политику, мог бы вывести всю еврозону из-под угрозы дефляции. Мощности есть, вопрос только в том, есть ли воля к действию.
Второе отличие в том, что, несмотря на все значительные сокращения социальных программ, безработные в Европе сегодняшнего дня получают гораздо больше поддержки от правительств, чем в 1930-е гг. Благодаря этому популистское давление, направленное на отказ от евро, ослаблено. Ключевой вопрос, конечно, в том, насколько оно сейчас слабее, чем в 1930-е. И в том, выстоит ли политический центр под этим давлением (в 30-е, как известно, не выстоял).
Третье отличие в том, что политические предпосылки для солидарного ответа сейчас лучше, чем тогда. В 1931 г. Франция отказалась помогать в борьбе с финансовым кризисом в Центральной Европе, потому что, к негодованию Парижа, Германия начала программу перевооружения в нарушение Версальского договора, подписанного после Первой мировой войны. Политическая напряженность между Францией и Германией может вырасти в ближайшие месяцы и годы, учитывая победу Франсуа Олланда на президентских выборах, но она вряд ли когда-либо достигнет уровня 1930-х.
Более того, сегодня европейские правительства готовы многим жертвовать ради спасения евро, боясь, что крах евро поставит под угрозу весь единый рынок. В отличие от нынешней ситуации в 1931 г., когда страны начали выходить из стандарта, тарифные барьеры между ними были уже очень высокими. Никакого общего рынка, который стоило бы защищать, уже не существовало.
И четвертое обстоятельство: отказ от золотого стандарта был менее разрушительным шагом, чем выход из зоны евро сегодня. Введение новых национальных валют потребует как минимум нескольких недель. Между тем в 1931 г. Британия смогла отвязать фунт стерлингов от золота в течение одного уикенда. Положение облегчалось тем, что депозиты и долги, как частные, так и государственные, были деноминированы в национальных валютах.
Сегодня все эти активы и пассивы в евро. Введение национальных валют для их девальвации, но сохранение при этом стоимости других финансовых инструментов, выраженных в евро, взорвет балансы и создаст финансовый хаос. Альтернатива – перевод таких инструментов в национальную валюту – вызовет поток судебных исков против соответствующего государства.
Каждое из этих отличий – довод против того, что евро обязательно отправится в небытие, так же как в свое время золотой стандарт. Но есть и пятое обстоятельство, которое все-таки говорит о серьезной угрозе для евро. В 1930-е гг. страны не могли совместно лечить кризис, поскольку не могли прийти к согласию по поводу диагноза болезни. Каждое государство видело свои причины возникновения депрессии, каждое применяло свои средства спасения в одностороннем порядке.
Сегодня согласие по поводу диагноза существует, и это облегчает солидарный ответ. К сожалению, есть все больше оснований полагать, что лекарство, которое европейцы в согласии друг с другом решили применить – меры жесткой бюджетной экономии, – может привести к смерти нашего пациента. Сейчас пошли разговоры об изменении дозы, но до действий пока не дошло.
Пойдет ли история в наши дни иным путем, чем в 1930-е? Нет сомнений в том, что существующие сегодня огромные возможности для сотрудничества между правительствами Европы дают надежду на выживание евро. Но судьбу общей валюты определят именно те действия, по поводу которых европейцы готовы прийти к согласию. Рим.