Константин Сонин: Реформа образования: не все сразу

В российской традиции уходящий (т. е. утративший доверие лидера) и непопулярный (т. е. не имеющий широкой поддержки в обществе) министр не получает добрых слов. Тем более если речь идет о министре, отвечающем за то, что волнует всех, и в области, в которой от министра многое зависит. А я все же рискну их произнести. При министре образования Фурсенко и профессиональное сообщество, и общество в целом приобрело важное знание: иллюзий о сверхвысоком качестве лучших вузов и институтов, а также о высоком месте в «мировой табели о рангах» больше нет. Нормальной политике в области науки и образования одинаково мешают и мифы об исключительно высоком уровне вузов и школ, и вопли: «Все пропало, мы теперь Верхняя Вольта». Избавление от иллюзий – не такое простое дело. Достаточно сказать, что потребовались многие годы и разрушительные скандалы, чтобы сам вопрос о качестве российской науки и образования был всерьез поставлен на государственном уровне.

Этому помогало и то, что министр сам хорошо представлял себе состояние дел и положение российской науки. Введение ЕГЭ, в штыки принятое образовательной элитой и той частью широкой общественности, которая представлена в СМИ, дало при всех несовершенствах возможность увидеть разрыв между уровнем подготовки ребят в лучших школах больших городов и «всей страной». Теперь, во всяком случае, дискуссия о том, что нужно делать в сфере образования, может опираться на хоть сколько-нибудь реалистичную картину.

Впрочем, избавление от иллюзий не принесет никакой пользы, если по мере прояснения обстоятельств не будут проводиться преобразования. Я, как и все «инсайдеры» отрасли, жду от нового правительства серьезных изменений, но начать хотелось бы с предостережения. Основная опасность, подстерегающая нового министра, на мой взгляд, состоит в том, что сейчас видно слишком много областей в образовании и науке, которые нуждаются в реформировании. Соблазн состоит в том, чтобы взяться за все разом. Это не просто соблазн – это мечта, при всех режимах и лидерах, любой бюрократии – «широкие реформы», при которых невозможно отследить последствия каждого отдельного действия. А правильная стратегия состоит в том, чтобы выбрать конкретную реформу какого-то научно-образовательного сектора и на ней сосредоточиться. Реформа лучших вузов с задачей построения 2–3 полноценных исследовательских университетов уровня топ-100 в мире – один возможный выбор. Реформа профессионального образования и того, что в последние годы стало называться «высшим», высшим образованием не являясь (а его получает чуть ли не половина студентов страны), – другой. Реформа школьного образования – третий. Реформа государственного финансирования российской науки – четвертый. Выбор сложен, но еще сложнее – осознание того факта, что этот выбор необходимо сделать.