Евгений Жадкевич: Город не виноват

Этот аккуратный и вполне пригодный для прогулок город со старинной рыночной площадью и множеством молодых лиц ничего не заработает на проходящем неподалеку чемпионате Европы по футболу. Впрочем, и без футбола полмиллиона туристов ежегодно проезжают по его улицам без остановки, чтобы выйти из автобусов на самой окраине. Мало кто из приезжих покупает здесь пиво или мороженое, никто не остается поужинать, а завтракают только те, кто прибывает венским поездом в четвертом часу утра. Коллективная память человечества с трудом признает за этим городом право на ночные клубы, веселье и нормальное будущее, а в трех здешних гостиницах всегда есть свободные комнаты. Концлагерь Аушвиц, построенный на окраине польского Освенцима, по-прежнему держит этот город за горло, хотя между ними лежит полуторакилометровая «охранная зона» ЮНЕСКО.

Местные власти и жители давно и безуспешно пытаются развести два этих названия. В Освенциме живут сорок тысяч человек, городу больше семисот лет, когда-то его называли «польским Иерусалимом», он побратим итальянского Ареццо, здесь есть высшее учебное заведение, несколько костелов, руины замка и хоккейная команда «Уния Освенцим», восьмикратный чемпион Польши. Все понимают, что город не виноват в том, что от одного его названия до сих пор веет мучительной смертью, но никто из приезжих не может отвлечься от запаха, которого нет.

«Лучшие цены на пластиковые окна в Освенциме» – первый же придорожный рекламный щит повергает туриста в ступор. Железнодорожный билет первого класса, в котором черным по белому написано «Прага – Освенцим», нехорошо холодит руку. Государственный музей называется «Аушвиц – Биркенау», но Освенцим все равно ассоциируется с массовыми убийствами. Польское название города не фигурирует в рекламе турфирм, продающих экскурсии в лагерь, но это не помогает. По рассказам лагерных гидов, некоторые туристы, узнав, что те из Освенцима, спрашивают, как вообще в этом городе могут жить люди.

Мировое общественное мнение априори присвоило всему местному населению (во многом это потомки послевоенных переселенцев, поскольку коренное население подверглось депортациям) статус музейных смотрителей, с которым обыватели решительно не согласны. Они хотят жить, развиваться, гулять по бульварам, работать на местных предприятиях, отрываться на провинциальных дискотеках. Они возмущаются, когда Освенцим называют «городом смерти». Ночной клуб за пределами охранной зоны был закрыт с мировым скандалом, но без особых протестов молодежи, когда выяснилось, что во времена лагеря на этом месте был один из складов для готовых к продаже волос с трупов. Крупные международные проекты обходят город стороной, Освенцим обречен на инвестиционный голод, количество рабочих мест сокращается. Никто из местных жителей не знает, как вдохнуть в город новую жизнь. Мало кто из приезжих считает, что это вообще нужно делать. Кто из нас захочет купить в освенцимском городском бутике хорошую итальянскую рубашку со скидкой, а потом носить ее? При этом мы спокойно пьем пиво в мюнхенском Хофбройхаусе, где было задумано многое из того, что воплотилось на окраине непрощенного Освенцима.

Прошлое и будущее сталкиваются в этом городе в неразрешимом противоречии. Как и многие, после посещения Аушвица и Биркенау я болел несколько дней и считаю эту поездку самой полезной и осмысленной в моей жизни. Но я был бы рад однажды увидеть процветающий, шумный, толерантный и гостеприимный Освенцим, потому что жизнь должна быть сильнее смерти.

Автор – генеральный директор туристического агентства «Остров Европа»