Максим Гликин: Чистосердечное признание режима
Был такой французский фильм 1962 г. «Дьявол и 10 заповедей», состоящий из нескольких новелл. Заповедь «не убий» иллюстрировала киноновелла, в которой замечательно сыграл Шарль Азнавур. Он играет семинариста, узнавшего о самоубийстве сестры из-за сутенера и главаря местной мафии Гариньи, который принудил ее к занятию проституцией. Желая отомстить за сестру и понимая, что имеющихся у него улик хватит только на то, чтобы ненадолго упрятать преступника за решетку, герой Азнавура проворачивает комбинацию, которая провоцирует Гариньи на убийство семинариста перед самым приездом полиции. Мафиози оказывается застигнутым на месте преступления и теперь гарантированно понесет наказание и будет изолирован от общества.
Герой действует в той логике, что если преступника нельзя разоблачить, то можно подтолкнуть его к более открытому преступлению. Зная его криминальный характер, можно создать ситуацию, которая проявила бы его наклонности. Пожертвовать собой, чтобы это было последнее убийство, совершенное мафиози.
Сдается мне, что история Pussy Riot – похожий случай. Что доминирующим мотивом была художественная провокация, цель которой – выявить и представить на всеобщее обозрение характер верховной власти, церковных иерархов и взаимоотношений церкви и государства. Девушки создали ситуацию, в которой власть – учитывая всю совокупность ее нынешних свойств – с большой долей вероятности отправляла их за решетку. Этот последний акт насилия изначально предусматривался, участницы панк-молебна и группа их поддержки к нему готовились – они имели возможность уехать за границу, но предпочли остаться в Москве, наверняка зная, что их посадят.
Участницы панк-молебна метили и попали в самое больное место системы, причем наиболее радикальным способом. Если бы акция была проведена не в главном храме страны, а где-нибудь в церквушке на окраине, если бы в молебне не упоминали имени Путина, если бы «молящиеся» не плясали и не надевали вызывающих нарядов, если бы не носили столь вызывающее имя, реакция властей была бы спокойнее. Но все было устроено именно так, чтобы орудие режима гарантированно выстрелило.
Можно сколько угодно обсуждать законность или незаконность, уместность или аморальность этой провокации, но есть факт – она достигла цели. Pussy Riot у всех на глазах вывели формулу современной российской системы.
Они продемонстрировали, что считающиеся христианскими добродетелями человеколюбие, терпимость, сострадание, всепрощение и прочие проявления гуманизма – не те качества, которые желает культивировать церковное начальство.
Они показали, что принцип отделения церкви от государства – мертвые буквы неработающего Основного закона, что эти два института не только не разделены, но, напротив, неотделимы, как две головы государственного герба. Показали, как проводят эти два института согласованную до мельчайших деталей информационную, идеологическую, экономическую, внутреннюю и внешнюю политику, где все подчинено единой режиссуре и единому замыслу – от молитвенного стояния а-ля митинги на Поклонной до судебных экспертиз с цитатами из постулатов Трюлльского и других церковных соборов.
Они продемонстрировали, что уголовное правоприменение стало настолько послушным, гибким, ювелирно отлаженным механизмом, что ради наказания врагов системы в уголовном уложении может быть де-факто, явочным порядком восстановлена статья дореволюционного Уголовного уложения «кощунство» (оказание неуважения к христианской вере, ее обрядам, предметам и непристойные насмешки над ними). Потому что именно за кощунство, а вовсе не за разжигание розни судят девушек.
Наконец, отчаянные девушки высветили главное: четырехлетняя либерализация – в том числе уголовного права – если и не была четырехлетней симуляцией, то во всяком случае стремительно дезавуируется, игра окончена. Иллюзий по поводу интенций режима все меньше – и этому в значительной мере способствует процесс над тремя активистками.
Если же брать шире, то все нынешнее протестное движение имеет отчасти провокативный характер. Особенно с мая, когда стало очевидно, что просить власть о диалоге или уступках бессмысленно, ничего этого не будет, происходит обратное – реакция и контрреформа. Поэтому одним из мотивов «болотных» активистов становится провоцирование власти на неадекватные, несоразмерные, дискредитирующие ее шаги (и таких шагов все больше). Не столько даже для того, чтобы этими действиями режим ускорил свою эрозию. А для того, чтобы эти сеансы разоблачения – точнее, саморазоблачения – убедили лояльные слои населения (а возможно, и часть самой властной элиты), что такая система обречена, а потому лояльность перестает быть беспроигрышной стратегией.
Провокация становится средством войны за умы, и Pussy Riot, несомненно, в ней участвуют – на самой линии фронта. Три отчаянные девушки спровоцировали грандиозный судебный процесс над собой, сравнимый с делом ЮКОСа. И чем дольше длится процесс, тем устойчивее ощущение, будто снимается жутковатый триллер «Все, что вы хотели знать о власти, но боялись спросить».