Памяти Петра Фоменко
Благодаря Петру Наумовичу Фоменко мое поколение — те, кому сегодня ближе к сорока или только исполнилось сорок, - узнало, что это такое: существовать в одно время с крупным театром и по-настоящему большим режиссером. Старшим товарищам в этом смысле повезло гораздо больше, они застали эпоху великих режиссерских имен. Мы же входили в театральный мир на рубеже 90-х, когда умерли Анатолий Эфрос и Георгий Товстоногов, а Юрий Любимов еще в основном обитал за границей — и «Мастерская Фоменко» оказалась одной из немногих доставшихся нашему поколению театральных легенд. К тому же легендой, родившейся прямо на наших глазах — в 39-й аудитории актерско-режиссерского факультета, на 3-м этаже РАТИ.
Я училась на театроведческом, курсом младше «фоменок», и хорошо помню это удивление: вот значит, как это происходит, как рождается театр. Сначала проходит какой-то шорох, дуновение молвы о том, что что-то необычное творится в коридоре 3-го этажа (в этом коридоре играли «Приключение» Ивана Поповски - главный хит мастерской). И вот уже на дипломные спектакли «фоменок» надо записываться загодя, и наш мастер курса, Наталья Анатольевна Крымова, проводит с нами целые занятия, разбирая «Волков и овец», «Владимира III степени» или «Шум и ярость». Любовь к этим студентам в институте была тотальна - быстро и бурно выплеснувшись за стены ГИТИСа, она на многие годы объединила людей самого разного возраста, стала безошибочным знаком внутреннего родства.
Петра Наумовича мое поколение застало уже 60-летним, почти патриархом, и, глядя его воздушные, не лишенные печали и все-таки мудро-просветленные спектакли в «Мастерской», лично я не слишком хорошо представляла себе, каким он был в молодые годы. Впрочем, «другой Фоменко», более жесткий и колючий, более дисгармоничный, отчасти был знаком и нам: например, по спектаклю Театра им. Вахтангова «Государь ты наш, батюшка» по пьесе Фридриха Горенштейна о Петре I и царевиче Алексее. Там не было ни легкости, ни света, а была тяжелая масштабная фреска о судьбе страны, о талантливых ее сыновьях, у которых почему-то так часто руки оказываются в крови.
О том, что было в творческой биографии Фоменко еще раньше — знаменитом спектакле «Смерть Тарелкина» с Алексеем Эйбоженко в Театре Маяковского, закрытом советской цензурой, о годах в ленинградском Театре комедии, где Петр Наумович выпустил несколько замечательных постановок и откуда вынужден был уйти, мы могли лишь прочесть в мемуарах или узнать из рассказов старших. Впрочем, мне кажется, что поиск гармонического начала и раньше брал в нем вверх над горечью или гротеском — не в этом ли стремлении к гармонии секрет долголетия его постановок. С 1993 г. до недавнего времени шли в Театре им. Вахтангова «Без вины виноватые» с Юлией Борисовой, Юрием Яковлевым и Евгением Князевым — признание в любви миру театра, который может стать крепостью, защитой от внешнего мира. А «Пиковая дама» (1996) с блистательно-ироничной Людмилой Максаковой в роли старой графини идет на вахтанговской сцене до сих пор.
Далеко не все яркие театральные личности оставляют последователей — Петр Наумович был не только крупным режиссером, но и выдающимся педагогом, воспитавшим несколько поколений режиссеров (от Женовача до Карбаускиса) и несколько поколений актеров. Совершенно очевидно: печать школы Фоменко лежит сегодня не только на его прямых воспитанниках, но и на учениках его учеников.
Мое личное, очень сильное впечатление от Петра Наумовича, полученное несколько лет назад, именно актерское: в театре «Эрмитаж» на вечере памяти артиста Виктора Гвоздицкого Фоменко читал стихи. Встав со своего кресла в первом ряду, он задумчиво и тихо — так, что даже тем, кто сидел неподалеку, приходилось напрягать слух, - произносил строчки Пушкина и Блока. Слова медленно падали в полнейшей тишине — и возникало странное чувство: будто мы присутствуем при беседе Фоменко с авторами стихотворений о жизни, будто у него с ними глубоко личные отношения, в которые он сейчас, по счастью, решил посвятить и нас. Конечно же, так оно и было.