Алексей Левинсон: Кто добился своего
Ворчат: наше государство и его суд по Конституции независимы от церкви, а церковь заставила светский суд себя защищать. Но похоже, что наоборот: это церкви пришлось по некоему распоряжению представлять хулу (а не, скажем, кражи икон и иных священных предметов из храмов) самым чудовищным преступлением против веры и сделать себя и прихожан жертвами, а значит, и единственной мишенью действий обвиняемых. Обвиняемые же, признавая, что оскорбление чувств верующих могло иметь место, настаивают, что цель их действий была сугубо политической. И они добились того, что это понято: в августе людей, считающих, что эта акция была направлена «против участия церкви в политике», было больше, чем считающих, что она направлена «против церкви и верующих».
Прошлый громкий казус – рисование неприличного на разводном мосту в Петербурге возле знаменитого «Большого дома» – власти также стремились деполитизировать. Но тогда решили акцию не запрещать и прятать, а обезвредить похвалой. Произведение велели (или позволили) отметить художественной премией, тем самым предписав считать, что это не острый политический жест, а так, очередная причуда современного искусства.
Эпатаж, преднамеренное нарушение правил приличия и в этот раз были избраны исполнителями в качестве средств, чтобы привлечь внимание к главному их месседжу: «...прогони!» Именно он ставит их акцию в ряд с массовым скандированием «...уходи!» на митингах последнего полугодия. Власти слышат, но никак не хотят признавать, что в народе имеют место столь громкие проявления негативного к ним отношения. Поэтому судят и карают за что-нибудь другое. При этом и в публике «все всё понимают», а в итоге все общество вовлечено в странную игру псевдообвинений.
Мало кто в обществе думает, что инициаторами процесса выступили лично глава государства (4%) или глава церкви (6%). Неизвестно, правы ли те 9%, что считают, что инициатор – администрация президента. Но кто бы ни были авторы судебных решений, интересно понять, чего они хотели добиться ходом суда и приговором и чего в итоге добились. Предположим, они хотели защитить интересы того или тех, кого называют «руководством страны». Вряд ли это получилось. В разгар процесса «нынешним политическим курсом руководства страны» были удовлетворены 39%, а не удовлетворены 49% россиян. Поднялся ли авторитет этого руководства в православных общинах вне России, мы не знаем, но их мнением у нас не очень интересуются. В западно-христианском мире, за оценками которого у нас следят, реакция негативная, урон имиджу велик. Тогда, может быть, все-таки хотели защитить интересы РПЦ? Если так, то не получилось и это. Для большинства авторитет церкви – а он в обществе высок – остался неизменным. Но среди лиц, переменивших к ней отношение, больше тех, кто изменил его в худшую, а не в лучшую сторону. То же самое с доверием к российской судебной системе. Разница лишь в том, что оно и так было невысоким.