Мария Шклярук: Следствие не ошибается
На минувшей неделе снова заговорили о создании единого Следственного комитета. Если (и когда) это произойдет, значительная часть следователей МВД и ФСКН перейдет на работу в СК. Особых препятствий для работы следователей МВД и СК нет и быть не должно: Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) в России для всех един, а системы оценки работы следователей, по сути, должны быть отражением идей УПК. Другой вопрос – даст ли организационная реформа результат. Уголовный процесс обязывает следователя зарегистрировать сообщение о преступлении, возбудить уголовное дело (если данных о преступлении достаточно), задержать подозреваемого (если есть основания подозревать его в совершении преступления) и в итоге направить дело в суд. Тот же УПК, однако, обязывает следователя и к другому: прекратить уголовное дело (если выяснится, что преступления не было), отпустить подозреваемого (если подозрение не подтвердится). Все вместе это законность по УПК. Однако повседневной деятельностью следователя, как и любого государственного служащего, управляет не только УПК, но и ведомственная система оценки его работы.
Оценка деятельности следственных органов МВД и СК (достаточно схожая, в СК более выраженная, а именно ему быть в случае реформы «базовым» органом) строится исходя из «эффективности работы», ее «качества» и «законности». Казалось бы, все логично. Но что внутри?
«Эффективность» – это показатели, оценивающие нагрузку следователей (сколько дел возбудил следственный отдел, сколько направил в суд, а сколько прекратил). Тут все просто: чем больше дел, тем больше работы, а главная оценка результативности – это доля уголовных дел, которые после расследования были направлены в суд. «Эффективность» требует находить виновных и направлять дело в суд – чем быстрей, тем лучше. Стимулы очевидны: помимо очень серьезных или резонансных дел, от которых никуда не деться, идет поиск быстро расследуемых, очевидных преступлений, которые одновременно повышают показатели нагрузки (менее других повышая собственно рабочую нагрузку следователя) и процент успешно направленных в суд дел.
«Качество» работы оценивается по тому, насколько работа следователей удовлетворила прокурора и суд. Положительных показателей тут нет, только отрицательные: дела, возвращенные прокурором или судом для дополнительного расследования («недоработали»), дела, не направленные в суд (а особенно «глухари»), и дела, бывшие в расследовании дольше чем два месяца («заволокитили»). За это все наказывают. Эти показатели также создают стимулы к приоритету в расследовании для легких дел – тех, которые можно расследовать в два месяца. Виновность лица должна быть очевидной, а еще лучше, если он согласился на особый порядок – вынесение приговора без рассмотрения дела по существу. Это экономит силы прокурора и суда, снижает риск оправдания, исключает обжалование приговора, что выгодно не только обвинению, но и судье. Так что эти инстанции подходят к таким делам с менее строгими критериями.
Ну и, наконец, «законность». Показатель «законности» в целом для следственных органов базируется на количестве отмененных решений следователей (о возбуждении или об отказе в возбуждении дела, или необходимость отпустить человека, подозрение в отношении которого не подтвердилось), и верхом отрицательных показателей в этом ранге является прекращение уголовного преследования в связи с отсутствием события или состава преступления, а также непричастность лица к совершению преступления (на стадии следствия) и оправдание или аналогичное прекращение уголовного преследования на судебной стадии. «Реабилитированное лицо» – страх любого следователя и его руководителя, самый отрицательный показатель: простой выговор после него можно считать удачей. «Нарушили законность!» – решает система оценки, и следователь вовсю стремится этого не делать. А это значит: возбуждать только дела, которые гарантированно уйдут в суд, задерживать только при 100%-ной уверенности, что подозреваемый станет осужденным, и почти любой ценой скрывать свою ошибку и добиться осуждения невиновного, если все же ошибся. Почти – потому что на 4 000 000 уголовных дел в 2011 г. есть 4321 человек, который был оправдан в суде или реабилитирован на следствии. Если это так, то среднестатистический российский следователь работает лучше любой машины и не ошибается.
Российское законодательство видит процесс предварительного следствия как человеческую деятельность в условиях неочевидности, допускает возможность ошибок и добросовестного заблуждения следователей и предусматривает исправление таких ошибок на любой стадии следствия и суда – путем освобождения обвиняемого из-под стражи, прекращения уголовного преследования, оправдания, реабилитации с материальным возмещением. Но ведомственная система оценок следственной работы ошибок не прощает и требует в идеале 100% правильно возбужденных уголовных дел и решений об их отказе, 100%-ной обоснованности задержаний и арестов, 100% направленных в суд дел, 100% осужденных. На практике 100% мало какой регион обеспечит – и в игру вступает уровень «не ниже среднего», но итог один: любое решение следователи МВД и СК принимают на фоне мыслей о том, как это скажется на показателях. Законность уголовного процесса сменяется «законностью» показателей. Места для предварительного следствия, для возможности разобраться в деле по существу становится все меньше. Организационная реформа этого не изменит.