Кирил Харатьян: Плевок в будущее

Бог дал моему дорогому другу Б. семерых детей: трех мальчиков и четырех девочек. Старшие мальчик и девочка уже сами собой живут и даже родили Б. в общей сложности трех внуков. Младшие, плюс сам Б., плюс его жена и – весьма часто – его деревенская теща, безотказная помощница, жили до недавнего времени, пока им московское правительство не дало денег на новую квартиру, в стесненных условиях, а именно– в небольшой двухкомнатной квартире. Когда родилась самая младшая девочка, она и ее мама заняли меньшую комнату, где обычно жил сам Б. и два его сына, мужчины на целый год переселились спать на пол в прихожую. Кухня у них до того маленькая, что там спать никак не поместишься.

Ну и в холодильнике у Б. не всегда много чего лежит. Как он сам говорит со смехом: «Нам холодильник-то и не нужен: купишь чего, так сразу все и сожрется!»

Работает Б. для денег учителем в школе и еще книжками занимается, издает философскую литературу; на жизнь хватает со скрипом. По образованию и призванию он философ, ему бы еще нужно рабочее место, вот сейчас он рассчитывает, что в новой квартире отвоюет себе угол под стол с компьютером.

О жилье для другого моего друга, отца А., позаботилась патриархия – недавно он со своими шестью детьми переехал из трехкомнатной квартиры в пятикомнатную. Тут надо понимать, что у отца А. дома освящен небольшой храм, так что одна комната всегда занята, там жить нельзя. Устроены поповичи неплохо, сыты, одеты, и машина есть; но живут-то, формально говоря, подаянием– потому что всякий священник живет на пожертвования прихожан.

У этих двух семей есть одно общее замечательное качество: они почти никогда не унывают. Должно быть, потому, что всегда заняты – только успевай поворачиваться. Скандалы, ясное дело, случаются, и регулярно, и еще какие громкие – но и мирятся все быстро: взаимная зависимость не позволяет долго держать обиду.

Теперь вопрос: находятся ли дети в этих двух семьях – по закону о социальном патронате, прошедшем первое чтение в Думе, – в «социально опасном положении»? Не следует ли оказать им «социально-педагогическую, медико-психологическую помощь, помощь в воспитании, развитии, реализации и защите прав несовершеннолетнего»? Ответ зависит, естественно, от того, что понимать под «социально опасным положением»; если считать таковым спанье на полу в прихожей или жизнь за счет пожертвований – а почему нет? – то явно пора защищать права несовершеннолетних. То есть забрать их в приют.

У меня есть циничная версия– почему такой закон вообще появился на свет. Дело, я думаю, в том, что на содержание сирот и детей, находящихся в социальной опасности, государство выделяет большие деньги – что-то вроде 250 тысяч рублей в год на ребенка. И попечительской государственной системе хотелось бы этих денег побольше, а социальная часть бюджета, как известно, не растет, а скорее даже сокращается. Вот и надо предусмотреть финансирование на еще не спасенных из социальной опасности детей – даже если спасать никого в конце концов не будут.

А есть и другая версия, которую можно назвать как конспирологической, так и эсхатологической. Современной российской власти зачем-то (можно предположить даже зачем) потребовалось, как когда-то безбожникам-большевикам, влезть в самую главную часть измученного историей российского общества, в то немногое, что еще мужественно живет, – в здоровые семьи. Большевики недаром не любили этот институт и хотели его гибели: здоровая семья, особенно многодетная, не дает разгуляться гибельным идеям, хранит традиции и воспитывает (ну, не всегда, к сожалению) крепких и самостоятельных людей.

Не дай нам Бог лишиться их, правда же?