Эдуард Дорожкин: Без пыли и перьев

Не перестаю восхищаться умением англичан первыми формализовать идеи, которые носятся в воздухе. Пока другие народы раздумывают, что да как, островитяне действуют. Вот и сейчас Национальный театр взял и заключил договор о партнерстве с маркой Hugo Boss: компания станет поставлять костюмы для будущих постановок, «исполненных в современном ключе». В сущности, это грамотное закрепление ситуации, существующей и помимо всяких договоров: все чаще мы видим на сцене не громоздкие исторические или псевдоисторические наряды, а самое натуральное прет-а-порте, словно купленное в соседнем магазине. При этом в программках упорно продолжают упоминать «художника по костюмам» – хотя какие уж тут особые художества, когда герои-любовники одеты в джинсы и футболки, а их партнерши – да собственно так же в джинсы с футболкой и одеты.

В этом смысле, конечно, всех перещеголяла скандальная версия «Руслана и Людмилы», парадоксальным образом открывавшая историческую сцену Большого театра. С моим приятелем-меломаном, воспитанным на строгих постановках Бориса Покровского, случилась настоящая истерика, когда он увидел Руслана в рваных брюках, нечистой майке, с банкой пива в руке, да еще и в Долине смерти, представлявшей собой поле боя в Чечне. Взрослого человека, банкира натурально затрясло – но «Позор!», «Вон из театра!» и «Нет Чернякову!» (автору неоднозначного прочтения) кричал, впрочем, не он. Меж тем в программке к этому Глинке так же значатся художники по костюмам, хотя, по-моему, речь идет максимум о реквизиторах.

Будем честны: эти самые «художники» в данном случае выполнили работу, которую проделывает любой стилист, готовя съемку для глянцевого журнала, или персональный шопер, подбирающий гардероб для граждан, вновь прибывших в Москву из Нефтеюганска. Для чего существует пошивочный цех Большого или любого значительного театра, мне – в случае, когда за режиссуру берется Черняков или другие мастера этой школы, – непонятно. Никто не пошьет джинсы лучше, условно говоря, чем это сделает Guess, ну а костюмы, понятное дело, лучше взять у того же Hugo Boss. Первой совместной работой лондонского театра с немецким домом, кстати, станет спектакль по пьесе классического драматурга «Осужденный за недостаток веры», которую Тирсо де Молина написал еще в 1635 году – а значит, в зале тоже могут случиться истерики.

В связи с этим «новым» трендом, докатившимся и до России, а по миру бушующим уже несколько десятилетий, я нахожусь в сложном положении. С одной стороны, я ненавижу оперы с кокошниками и вытряхиванием пыли из перин няни («Ах, няня!»), эту вечную Татьяну с анекдотическим гусиным пером, Жоржа Жермона в котелке и с тростью, перемазанного дегтем Отелло и прочую гнусь, от которой, мне кажется, любому человеку с хорошим вкусом становится неловко. В том же Большом вышла чудовищная, чудовищная «Чародейка» – с реальной переправой на Оке и ее комической грудастой хозяйкой, жуткими какими-то княжичами, абсурдным, в портянках, «народом» в исполнении традиционалиста Валерия Левенталя. С другой... С другой. Есть в Санкт-Петербурге такой Музей театрального и музыкального искусства, занимающий помещение Дирекции императорских театров на площади Островского. В его запасниках на улице Графтио, над квартирой Шаляпина, тоже входящей в музей, и вправду хранится искусство: пуанты Анны Павловой, трико Аллы Шелест, пачка Улановой из «Жизели», костюм Федора Ивановича из «Бориса Годунова».

И когда рассматриваешь, скажем, платья, которые Пьер Карден сделал для Анны Карениной Майи Плисецкой, выбор в пользу Hugo Boss – или любого другого массового производителя – не кажется уже столь очевидным. Художник по костюмам – все-таки более уважаемая профессия, чем менеджер промоотдела, заключающий контракт с поставщиками-контрагентами.

Автор – заместитель главного редактора журнала Tatler