Андрей Гольцблат: Как писалась Конституция

День Конституции вызывает у меня много личных воспоминаний – мне посчастливилось участвовать в подготовке ее проекта. Я пришел работать в Конституционную комиссию летом 1990 г. – вначале экспертом, а через полгода был назначен руководителем секретариата. Тогда же я познакомился с председателем Конституционной комиссии Олегом Румянцевым. Его энтузиазм, энергия и работоспособность притягивали и вдохновляли. Помню, как нам не хватало элементарных вещей, компьютеров, копировальных устройств. Сейчас забавно вспоминать, но мой первый компьютер имел память 40 мегабайт, и тогда это было много, хотя и хватало только на текстовые файлы. Не было ни мобильных телефонов, ни электронной почты, но была живая атмосфера, ощущение нового, интересного времени. Все работали с огромным энтузиазмом.

К каждому съезду мы выезжали в Кремль, где обеспечивали работу Конституционной комиссии в период работы съезда. Приходилось возить туда и обратно в Белый дом технику, компьютеры, принтеры, копировальные машины. Мне приходилось потом писать объяснительные, куда и зачем я вывозил оборудование из Белого дома. Они думали, что я его таким образом пытался стащить. Для меня это было осознанием того, что есть еще другая жизнь в парламенте, есть интриги, есть подковерная возня и просто элементарная зависть.

У меня была 13-я модель «Жигулей». И я мог парковаться прямо у второго подъезда Белого дома. Сейчас это кажется фантастикой.

Помню, как мы получили первую технику, купив ее у никому не известной компании «Атлантик вестерн», они предложили очень привлекательные цены. На базе этой техники была создана компьютерная сеть, на которой обрабатывались многочисленные поправки к проекту Конституции в огромном спортзале управления делами Совета министров РСФСР.

К нам приезжали эксперты со всего мира, но одного я запомнил лучше всех – это адвокат из Нового Орлеана Бил Дзурилла. Уже не помню, как он к нам попал, но он попросил у Олега разрешения сфотографироваться с председателем Конституционной комиссии Борисом Ельциным (думаю, что это была одна из целей его участия в проекте). После я видел у него эту фотографию в его офисе в Новом Орлеане. Надеюсь, ему это помогло получить больше работы.

Благодаря международным связям комиссии я впервые попал в Капитолий, встречался с сенаторами, конгрессменами. Им всем было очень интересно и любопытно на нас посмотреть и поделиться своим конституционным опытом. Думаю, это был типичный американский прагматизм. Им хотелось понять, что происходит и как им выстраивать свою внешнеполитическую стратегию с учетом того, что происходит в России.

Три с лишним года работы в Конституционной комиссии пролетели как один день.

Работа с экспертами под руководством Валерия Зорькина, депутатами Верховного совета над проектом были чем-то необычным и незабываемым. Тот мощный интеллект, который объединил вокруг себя Олег, просто не давал возможности расслабиться. Эти три года дали мне огромный опыт, опыт профессиональный, опыт организационный. Опыт общения с людьми. Споры и обсуждения проекта Конституции превращались в настоящие интеллектуальные поединки. Помню, как мы всей комиссией выехали в Архангельское на дачи Совета министров СССР. Нас поселили в этих дачах, и мы жили почти месяц в условиях, о которых мы только слышали. Были продовольственные заказы, которые приносили на дом, обслуживание в номерах. Забавно. Мы писали Конституцию на дачах Совмина, с тем чтобы ничто не отвлекало и не мешало. Думаю, это был самый продуктивный период в работе.

Наибольшие споры вызывали главы Конституции о соотношении полномочий президента, парламента и правительства. Шейнис и Румянцев настаивали на том, чтобы не только премьер, но и часть ключевых министров назначались с согласия парламента. При этом полномочия президента были ограничены. Иной вариант, на котором настаивал Зорькин, не предусматривал участия парламента в формировании правительства. Пост премьера при этом не предполагался. Президент должен был обладать всей полнотой исполнительной власти.

В 1991 г. помню танки, помню, как пришел к Белому дому на работу. Было неприятно, но не страшно. Страшно было в 1993 г. В 91-м все закончилось быстро и казалось, что все уже позади и впереди только хорошее, мы победили.

21 сентября 1993 г. я уехал из Дома Советов домой на служебной машине. Мы ужинали и смотрели телевизор. «Вести» прервались, и Ельцин огласил решение о роспуске Верховного совета. Мы с женой даже не могли предположить тогда всех последствий, но было тревожно. Через час за мной приехал посыльный и сказал, что все должны ехать в Белый дом. Я поехал. Было около 23 часов. Собрался весь секретариат. Румянцев сказал, что нам надо писать проект постановления съезда об отношении к указам президента. Начали писать. Румянцев все время уходил на заседание съезда и возвращался с текстом и правками. Все устали и к 5 утра разбрелись по кабинетам спать. Я уехал домой, на следующий день опять приехал, потом Белый дом оцепили и уже никого не пускали.

Ситуация резко ухудшалась, от задора ничего не осталось, стало понятно, что быстро это не закончится и хорошо тоже не закончится. Начались перебои со светом, связью и проблемы со канализацией. В один из первых дней октября я вышел в темный коридор. Туда-сюда сновали люди с оружием. Пора, решил я, и открутил монеткой табличку «Конституционная комиссия». Если что, подумал, сразу прикручу обратно, а нет – так хоть память будет. Получилось «хоть память». Здорово, что удалось ее сохранить. Позже я отдал ее Олегу, как человеку, у которого есть полное право быть ее хранителем.

Потом все кончилось. Место работы расстреляли, завершили работу Конституционного совещания, выбрали Думу и приняли нашу обработанную Конституционным совещанием Конституцию. Я еще немного поработал в Думе и ушел. Пришли другие люди, атмосфера стала совсем другая.

Автор – Управляющий партнер Goltsblat BLP