Екатерина Кузнецова: Почему система такая нервная
Несколько лет назад на одной из новосибирских монстраций, придуманных художником и автором перформансов Артемом Лоскутовым, был развернут лозунг «Система, ты чо такая нервная?». Этот политический каламбур хорошо передает нынешние настроение и состояние российского правящего класса. Признаки нервозности видны повсюду. Обостренную и неадекватную реакцию в последнее время вызывает буквально все – и нежелание стран ЕС отменять визы для владельцев служебных паспортов, и «стрижка» депозитов в кипрских банках, и обеспокоенность западных лидеров охотой на «иностранных агентов» среди российских НКО, и «список Магнитского». Почему политическая система, долго сохранявшая видимость невозмутимости и равнодушия, на глазах теряет уверенность в себе?
Не нужно быть конспирологом, чтобы догадаться: самые разные события, вызывающие резкую реакцию властей, так или иначе имеют друг к другу отношение – причем неважно, связаны ли они в действительности. Достаточно того, что взаимосвязь существует в восприятии и воображении реагирующих. Российский правящий класс так долго и безнаказанно подгонял действительность под собственные представления, что совершенно отвык держать удар, тем более когда неприятности приходят из-за рубежа. Но это только половина объяснения. Другая половина состоит в том, что эти малоприятные события заставили имеющих власть и деньги усомниться в стабильности той схемы, которой они следовали в последние годы.
Якорь на Западе
Все минувшее десятилетие политическая элита, вопреки производимой ею для внутреннего потребления патриотической риторике, пыталась интегрироваться с Западом, переводя туда как заработанные, так и награбленные деньги, «бросая якоря» через приобретение недвижимости и бизнеса, отправляя туда семьи. Но делала она это на свой страх и риск. Никакого договора – ни гласного, ни молчаливого – российские власти с Западом не заключали. Встроиться в систему удалось единицам вроде Романа Абрамовича, но пользоваться благами развитого общества – стабильностью валют, надежностью финансовой системы, беспристрастностью правосудия, незыблемостью прав собственности, качеством систем образования и здравоохранения, наконец безопасностью, – дозволялось всем. Запад молчал, а в последние годы, казалось, и вообще махнул на Россию рукой. Это заметно по тому, как отношения с Европой выродились в препирания вокруг газа и виз, а с США – вокруг ПРО. Обострения случались (как, например, кризис в отношениях с Великобританией после убийства Литвиненко, с Польшей из-за катынского дела, с Эстонией в связи с переносом памятника советским воинам), но не затрагивали коренных интересов российского политического класса и жестко контролировались из Москвы.
Казалось, так будет всегда. Однако некоторое время назад ситуация начала меняться. Трудно предположить, что такие меры, как глобальное наступление на офшоры, борьба с нелегальными доходами, интенсивный обмен банковской информацией, были направлены исключительно против россиян. Они были вызваны экономическим кризисом и желанием западных стран наполнить дефицитные бюджеты. Однако российская элита, привыкшая пользоваться «плодами» финансовых пузырей – запредельными ценами на нефть, переоцененностью отечественного фондового рынка и т. д., – встревожилась, как только стало понятно, что ей потребуется разделить с западным миром не только его достижения, но и его проблемы.
Уникальный кипрский офшор в зоне евро оказался финансовым колоссом на глиняных ногах. Его крах вскрыл факты хранения утаенных миллионов не только менеджерами госкомпаний, но и системообразующими предприятиями (например, «АвтоВАЗом» и «Совкомфлотом»). Британские Виргинские острова допустили беспрецедентную утечку информации о владельцах офшоров, среди которых оказались не только уже известные лица (как семья первого вице-премьера Игоря Шувалова), но и, например, топ-менеджеры «Газпрома», занимающиеся строительством спортивных объектов (Борис Пайкин, Владимир Голубев), а также компании, предпочитавшие инвестировать в Россию через зарегистрированные там офшоры. Даже банковская тайна, казавшаяся незыблемой в любимой многими Швейцарии, пала жертвой борьбы с уходом от налогов. Не дожидаясь 1 июля, когда иностранные финансовые институты должны будут регистрироваться в службе внутренних доходов США, Швейцария еще в феврале 2013 г. подписала с Америкой соглашение о сотрудничестве для облегчения применения закона, который обязывает финансовые учреждения передавать американским налоговым органам данные о счетах «американских лиц» и контролируемых ими компаний. Это значит, что информация обо всех счетах, к которым причастны эти «лица» – будь то бенефициары, управляющие или доверенные представители, станет известна службе внутренних доходов США. Скоро этот порядок распространится на все ключевые страны ЕС и Америка «закроется» для тех россиян, которые хотели бы сохранить конфиденциальность.
Мир становится все более открытым. Похоже, на Западе поняли, что безопасность, прозрачность, эффективные институты – ресурсы не менее ценные, чем нефть, газ и доступ к потокам государственных финансов, для российских бизнесменов от власти и оплачиваться они должны и деньгами (повышенными налогами), и репутацией. А с последней у российской власти дела обстоят плохо. Но без этой западной «опоры» raison d'etre российской власти оказывается под ударом. Без нее коррупция – цель и смысл бюрократии – становится бессмысленной. А для нас, россиян, это может стать настоящим открытием: если коррупцию нельзя побороть – ее надо обессмыслить.
Деньги как способ бегства
Здесь как раз и кроется самое важное. Мы привыкли размышлять о коррупции как о схеме, в которой деньги являются единственной целью. Но такой грабеж, который творится сегодня в России, осуществляется не ради денег. Наши чиновники – не простые клептоманы. Деньги для них – не цель, а средство. Средство расстаться со страной, которую они грабят, но которую не способны обустроить. Они желают не только зарабатывать, как в России, а жить как в Европе – они хотят зарабатывать в России, но жить в Европе. И самое важное для них – конвертировать деньги в статус, но этот процесс сложен, и в нем много узких мест, которые сравнительно легко «пережать». Все это делает весь «творческий процесс» крайне уязвимым и зависящим от стечения множества неподвластных коррупционерам обстоятельств. Осознание этого факта и вызывает исключительно острую реакцию в российских властных кругах.
Рискну предположить, что не потеря денег на Кипре или перспектива лишиться некоей части активов на Виргинских островах подталкивает российские элиты к нервному срыву. Они начинают понимать, что все происходящее угрожает достижению их важнейшей цели – «рукопожатности» на Западе. Эта рукопожатность – альфа и омега их «стратегии выхода», причем никакой запасной стратегии нет. «Список Магнитского» вызвал ярость на всех этажах российской власти не потому, что дискредитировал эту власть в глазах избирателей (избиратели, похоже, вообще никого не интересуют), а потому, что четко обозначил перспективу: двери в приличное общество для российских коррупционеров и преступников, какими иммунитетами они бы ни прикрывались, могут захлопнуться очень быстро. А страх остаться со своими грехами и миллионами в России – серьезный повод для паники. Потому что все понимают: в России с ними по закону церемониться не станут. И потому что никто не желает становиться в один ряд с изгоем Лукашенко. Никакой «ренационализации» элит нет и не предвидится. Нынешняя российская верхушка скорее удавится, чем ренационализируется. Она хочет, как минимум, повторить судьбу Горбачева, всемирно уважаемого человека, тепло принимаемого во всех столицах нобелевского лауреата, единственного глобального политика из России, – с той разницей, что Горбачев по нынешним меркам нищий, но она-то, верхушка, нет.
Сдают нервы
Почему же российские власти идут на обострение? Ответ на это может быть только один – и лежит он в области психологии: сдают нервы. Сейчас все крупнейшие проекты России – от международного консорциума по разработке Штокмана и участия British Petroleum в капитале «Роснефти» до проведения Олимпийских игр в Сочи в 2014 г., чемпионата мира по футболу в 2018 г. и «Экспо-2020» в Екатеринбурге – наряду с финансовой составляющей имеют не менее, а для верхов, может, и более важную: репутационную. Именно она, как оказалось, и не гарантирована. Адекватного ответа власти также найти не могут: нельзя же считать таковым походя брошенное обвинение в финансировании российских НКО на произвольно придуманную сумму в $1 млрд или объявление персоной нон грата председателя комитета по этике ФИФА, который пусть и инициировал арест и экстрадицию Виктора Бута в бытность свою прокурором, но теперь исследует обстоятельства присуждения чемпионатов мира России и Катару на предмет коррупции – и, судя по всему, занят весьма увлекательным делом, ничего хорошего Москве не сулящим.
Напоследок еще об одном обстоятельстве – которое на этот раз касается всех. Наступление на российское чиновничество с Запада не пройдет бесследно для россиян. Всем известно правило рейтинговых агентств: рейтинг компании той или иной страны не может быть выше ее суверенного рейтинга, рейтинг дочерней фирмы – выше рейтинга материнской компании. Точно так же сложно представить себе ситуацию, при которой «верхи» с их служебными паспортами вдруг окажутся невъездными в страны Запада, а «низы» безбоязненно, пусть и с визами, будут разъезжать по Европе и Америке. А это означает, что возможны два варианта. Первый: бремя чиновничества будет равномерно возложено на всех граждан, как это происходит с тяжелейшим коррупционным налогом, который по факту давно платят все, – т. е. страна будет постепенно закрываться по квазисоветскому образцу. Второй: так называемой элите придется навести порядок в собственном доме, отстроить институты, восстановить доверие к правосудию, начать, наконец, бороться с коррупцией. Впрочем, последнее и сейчас остается скорее из области фантастики: власть пока еще не решила для себя, что ей важнее – репутационные выгоды от гигантских проектов, запланированных на 2014–2020 гг., или близкий к стопроцентному «распил» выделенных на них средств. Это ведь только самым дальновидным кажется, что бесцельно воровать нельзя. Но знают ли об этом остальные – те, кого во власти по-прежнему большинство?