Владислав Иноземцев: Где русским жить хорошо
Наши лидеры не перестают повторять, что внешняя политика «вставшей с колен» России – это политика, основанная на жестких принципах реализма, которая не несет никакой идеологической окраски. Союзники и противники определяются на основании того, насколько они готовы действовать (или делать вид, что действуют) с учетом российских геополитических амбиций. Такой курс принципиально индифферентен к «мелким» проблемам отдельных людей – и его, пусть и с тяжелым сердцем, можно было бы принять, если бы не одна проблема, которую нельзя сбрасывать со счетов.
Эта проблема, как бы банально она ни звучала, – проблема соотечественников. «Всесторонняя защита прав и законных интересов» этих людей отмечена как одна из задач нашей внешней политики (Концепция внешней политики Российской Федерации в редакции от 12 февраля 2013 г., п. 4) – однако никто и никогда не заявлял публично и четко, чем Россия готова реально поступиться ради достижения этой высокой цели.
Как известно, внешнеполитический курс нашей страны определяется президентом Российской Федерации. А президент не только убежден, что распад Советского Союза стал «величайшей геополитической катастрофой ХХ века», но и полагает, что СССР «был все той же Россией, только называвшейся по-иному». И поэтому российская политика в отношении стран постсоветского пространства определяется их готовностью участвовать в интеграционных игрищах, тешащих Кремль иллюзией советского ренессанса, – в частности, в переговорах о так называемом Евразийском союзе. В результате государства Центральной Азии, склонные заигрывать с Москвой, отмечены вниманием Кремля, а, например, давно вошедшие в ЕС и НАТО балтийские страны неофициально признаны заклятыми врагами.
Скажу прямо: такая расстановка акцентов не кажется мне ни нравственно выверенной, ни политически перспективной. Она основана на забвении исторического опыта и закрывании глаз на ныне происходящие на постсоветском пространстве процессы. Между тем и этот опыт, и эти процессы желательно принимать во внимание.
К моменту распада СССР за пределами Российской Федерации жило 25,3 млн человек, называвших себя русскими (из них около 1,2 млн – временно находящихся за рубежом граждан, в частности военнослужащих). Значительная часть этих соотечественников находилась в республиках Центральной Азии (9,5 млн человек). По данным переписи 1989 г., доля русских в населении Казахской ССР составляла 37,8%, Киргизской – 21,5%, Туркменской – 9,5%, Узбекской – 8,3%, Таджикской – 7,6%. После обретения этими странами независимости дискриминация русских стала, по сути, государственной идеологией. За четверть века доля наших соотечественников среди жителей этих стран сократилась соответственно до 22,8, 5,87, 1,5–2,0, 2,0–2,5 и 0,8%, а общее число бежавших оттуда русских достигло 4,0 млн, что сделало данный процесс самой радикальной «деколонизацией» в истории (из Алжира во Францию в начале 1960-х гг. уехало 760 000 человек). Более того, в первые годы независимости против русских в этих странах были совершены массовые акты насилия – десятки тысяч человек были убиты, а собственность многих сотен тысяч «экспроприирована». Все это прекрасно описано в десятках изданий – в том числе, например, в книге ныне успешного политика Дмитрия Рогозина «Враг народа», изданной всего семь лет назад.
Напротив, из стран Балтии не случилось массового исхода русских. Не считая военнослужащих и членов их семей (около 135 000 человек), покинувших Прибалтику на рубеже 1980-х и 1990-х, из Латвии в Россию с 1993 г. выехало 65 000 человек, из Эстонии – 44 000, из Литвы – 37 000. Сегодня Латвия выступает лидером по доле русских в населении среди постсоветских государств с показателем в 26,9%, а Эстония занимает 2-е место с 25,3% (что, замечу, втрое больше показателей 1930-х гг.); характерно, что с 2010 г. консульства Латвии и Эстонии в Москве получают больше прошений от ранее уехавших о возвращении, чем консульства России в этих странах – о выезде в Россию. В 100-местном латвийском сейме 11-го созыва заседают 24 русских депутата, а русский Нил Ушаков является мэром Риги (для сравнения: среди 17 акимов областей и городов центрального подчинения Казахстана с середины 1990-х гг. не зафиксировано ни одного представителя нетитульной национальности).
Разумеется, выстраивать политику великой державы исключительно на основании отношения соседних стран к ее представителям было бы неправильно – но и игнорировать его вряд ли стоит. Одно дело, когда Европа интегрирует Германию, признавшую действия своего нацистского правительства преступными, и совсем другое – когда Россия ищет более тесного взаимодействия с режимами, продолжающими осознанную политику дерусификации. Ведь в Таджикистане русский язык был официально исключен из любого делопроизводства не 20 лет назад, а в 2010-м, и в Казахстане, несмотря на его участие в Таможенном союзе, продолжается наступление на русский язык, а о переходе на латиницу было заявлено не на первой волне «самостийного» угара, а в прошлом году. Как можно не видеть, что объявление Россией курса на сближение с постсоветскими странами не вызывает улучшения ситуации у проживающих там наших соотечественников? Поток русских из «интегрирующихся» с нами стран снова растет: в 2012 г. в Россию вернулось 63 000 человек – больше, чем за предшествующие пять лет, причем около 80% прибыло из стран Центральной Азии. Русская молодежь из Казахстана в последние годы массово выбирает учебу в вузах Омска, Новосибирска, Томска и Кемерова в надежде остаться в России. Это тоже не повод задуматься о тенденциях?
Конечно, России не может быть приятно, когда в Таллине власти переносят захоронения солдат, павших в боях с фашизмом, и установленный в их честь памятник. Но не странно ли, что разрушение аналогичных монументов в память о погибших в Великой Отечественной войне в Узбекистане не вызывает никакой реакции, а президент Каримов, при котором в Ташкенте снесен православный храм во имя св. Александра Невского постройки 1898 г., гордо носит Орден святого благоверного князя Даниила Московского I степени, присвоенный ему РПЦ? Можно понять наше возмущение появлением на улицах балтийских городов нацистской символики – но должна ли радовать русских героизация казахскими властями светлого образа Чингисхана, остановившего нас в развитии на несколько сотен лет, или повести о «русском иге», встречающиеся в новых узбекских и казахских учебниках истории?
На мой взгляд, если российское правительство столь часто прибегает к использованию риторики, отмеченной поддержкой соотечественников за рубежом, оно должно быть последовательным не только на словах, но и на деле. Это значит, что, прежде чем приглашать среднеазиатские республики в Таможенный и Евразийский союзы, следовало бы, во-первых, предложить им провести тщательные расследования преступлений, совершенных против русскоязычных жителей этих стран в 1990-е гг. (чего, кстати, требует ЕС от балканских стран, надеющихся на вступление в союз), во-вторых, вернуть конфискованную собственность уехавших российских граждан или выплатить за нее компенсации (можно сделать это, например, из средств выдаваемых этим республикам российских кредитов) и, в-третьих, определить требования в отношении соблюдения прав наших соотечественников (включая признание права на двойное гражданство) и использования русского языка в официальной жизни соответствующих стран.
Интеграция России и стран Центральной Азии в Евразийский союз не принесет нам скорее всего ничего, кроме мигрантов из самих этих государств, контрабанды из Китая и наркотиков из Афганистана. При этом Россия вынуждена будет экономически поддерживать страны, уровень жизни в которых ниже нашего в 6–15 раз. Но, воссоздавая в сознании образы советского прошлого, стоит помнить и о том, чем закончилась история Советского Союза, – о том, как быстро бывшие колонии отделились от метрополии, как жестко обошлись с ее представителями и как быстро начали заигрывания с другими своими соседями. Попытка в очередной раз облагодетельствовать эти страны, если она не будет сопровождаться комплексом мер по защите интересов русского населения и закреплению нашего, а не китайского присутствия в регионе, окажется проектом, по цинизму и бессмысленности не имеющим аналогов в истории.