Кирилл Харатьян: В России - полная свобода слова
«Членами [первого советского правительства] примерно на 80–85% являлись евреи». Владимир Путин, президент РоссииВ первой своей версии президент России Владимир Путин отличался умением наизусть сообщать публике массу разнообразных цифр, и, что особенно приятно, было несложно установить, откуда эти цифры взяты.
В нынешней своей версии президент Путин уже второй раз создает у общества когнитивный диссонанс: цифры сообщает, а как они получились, непонятно. Когда речь шла о миллиарде долларов финансирования некоммерческих организаций, еще можно было предположить, что обществу просто не все известно, но в случае с национальным составом первого советского правительства вышла какая-то правка истории. Среди 50 первых наркомов евреев было 6.
Зачем она – не стоит даже предполагать. Скорее всего ни за чем, просто ошибка какая-то. Но плохо, когда политик, да еще такой политик, допускает предельно спорные высказывания и потом не дает себе труда ни извиниться, ни объясниться.
Свобода слова сейчас в нашем отечестве удивительная, говорю это без всякого ерничества. Мои западные друзья, сколько-нибудь знающие русский язык, поражаются тому, какие темы, не говоря уже об отдельных фразах, могут появляться в русскоязычном публичном пространстве – в рунете, конечно, не на стерильном телевидении. В Европе, уверяют они, за многое из того, что по-русски выглядит вполне вегетариански, затаскали бы по судам.
Объяснение этому феномену подобрать несложно, поскольку ситуация в публичном русскоязычном пространстве ничем не отличается от ситуации на публичных российских дорогах, в публичных российских местах и проч. Россиянам, в принципе, известны правила дорожного движения, и в детстве большинству из них родители объясняли, что за собой надо убирать, но практика такова, что все вокруг нарушают правила движения и приличия, – и зачем шагать не в ногу? Подавляющему большинству пользователей рунета известно, что расовые и шовинистские речи как минимум предосудительны, а скорее недопустимы, – но стоит ли сдерживаться, если никто не сдерживается?
В точности по теории битых стекол Джеймса Уилсона и Джорджа Келлинга: если в доме разбито окно и сразу же не поменяно, вскоре ни одного целого не останется.
Путин тоже россиянин, хотя и самый главный. Как сейчас кажется, при первом своем вхождении во власть он старался следовать каким-то чуждым веяниям. Но «Путин 2.0» – настоящий, а не тот, кого презентировали его сторонники при начале президентской кампании два года назад, сам решающий, что можно, а чего нельзя, – просто не мог не появиться хотя бы потому, что его преемник и одновременно предшественник следовал прежним веяниям и вышло одно сплошное болото.
Остается только надеяться, что самостоятельное, исконно российское понимание допустимости высказываний не повлечет за собой самостоятельного определения допустимости поступков, чем, к сожалению, весьма знаменит и тот самый первый состав советского правительства, и некоторые последующие его составы.