Антон Олейник: Как защитить тех, кто выносит сор из избы

Мало найдется культур, в которых толерантно относятся к готовности свидетельствовать против «своих». В США лица, деятельно помогавшие проекту WikiLeaks или сделавшие достоянием гласности секретные правительственные документы о скрытом сборе данных в интернете, подвержены уголовному преследованию. В России критикующих «свои» организации и государство в дополнение к юридическим санкциям подвергают остракизму, называя предателями и мысленно сравнивая с Павликом Морозовым. А ведь whistleblowers (или, как их еще менее элегантно обзывают по-русски, «информаторы») выполняют чрезвычайно важную функцию по разрушению различных табу и вскрытию злоупотреблений властей предержащих – как в офисе, так и в государстве.

За океаном набирает обороты скандал, касающийся действий бывшего технического сотрудника ЦРУ Эдварда Сноудена. Он проинформировал общественность о скрытом сборе американским правительством информации о своих гражданах в интернете – форумах, социальных сетях и электронных письмах. Эти практики были легализованы уже давно с помощью Patriot Act, принятого в 2001 г. Однако вынесенные Сноуденом на суд публики документы свидетельствуют, что вторжение правительства в сферу приватности американских граждан значительно масштабнее, чем это принято думать.

Хорошо оплачиваемый сотрудник решает публично выступить и против своего работодателя, и против правительства в целом. Сноуден объясняет свои действия лояльностью не к конкретным людям или правительственным организациям, а к закрепленным Биллем о правах гарантиям неприкосновенности частной жизни и защиты от необъявленных обысков. По его мнению, «дунуть в свисток» пришлось для информирования общественности и стимулирования дебатов. Судя по всему, это ему удалось.

Российская действительность характеризуется еще большей враждебностью по отношению к «информаторам» как на локальном, так и на национальном уровне. Об отношении к «иностранным агентам», «пятой колонне» (русский язык здесь богат на синонимы) написано уже много. Какими бы ни были прегрешения «своей» власти, ее критика приравнивается к предательству. Сор из избы выносить не принято.

Хотелось бы обратить внимание на аналогичное отношение к «дующим в свисток» и внутри конкретных организаций. Критика «своих» на этом уровне тоже совершенно неуместна. Перефразируя крылатое выражение американского президента Франклина Рузвельта (сказанное в адрес «друга» Соединенных Штатов, латиноамериканского диктатора Самосы), имеющие власть могут быть действительно сукиными детьми, но они свои сукины дети для подчиненных.

Скандалы последних месяцев во флагмане российской культуры, Большом театре, подошли к своему завершению. Один бунтовщик против произвола администрации на скамье подсудимых, со вторым решено не продлевать контракт. Урок весьма нагляден: с начальством лучше дружить. О нем либо ничего, либо только хорошее.

Примечательна реакция некоторых видных представителей российской интеллигенции на решение руководства Большого не продлевать контракт с одним из критиков, вынесших сор из избы. Бывший министр культуры, автор мюзиклов и ведущий телепередач Михаил Швыдкой произнес дословно следующее: «Я еще три года назад сказал, что если бы я был директором Большого театра, то я бы человека, который так резко выступает против Большого театра, уволил бы сразу <...> Г-н Иксанов [директор ГАБТ] добрый, милый, мягкий человек. Он дождался того момента, когда закончился подписанный контракт». Ни слова по существу разногласий. Какие могут быть вообще разногласия с начальством, если самой культурой закреплен принцип «я – начальник, ты – дурак»?

Известны попытки создать механизмы защиты «дующих в свисток». Например, вскрывающие нарушения законности и иных злоупотреблений государственные служащие в Канаде могут рассчитывать на защиту специального закона (Public Servants Disclosure Protection Act) и особого омбудсмена, ответственного за его применение (the Public Sector Integrity Commissioner of Canada).

Однако чисто юридические гарантии явно недостаточны в условиях глубоко укорененного в повседневных практиках предвзятого отношения к «информаторам». За шесть лет, прошедших с момента принятия этого закона, он упоминается всего в 29 судебных разбирательствах («прецедентах»). Да и будет ли омбудсмен проявлять рвение в расследовании тех злоупотреблений, которые фактически санкционированы высшей политической властью (как в случае сбора данных в интернете)?

А в частном секторе юридические гарантии прав «дунувших в свисток» и вовсе отсутствуют. Без них есть все шансы сохранения «девиантных» практик в менеджменте – подобных тем, что всплыли на поверхность при расследовании скандала с Enron.

В основе предвзятого отношения к «дующим в свисток» лежит неумение различить два понятия, лояльность и добрую волю (goodwill). Как отмечает классик институционализма Джон Коммонс, «лояльность предполагает обязанность и страх, а гудвил – свободу и надежду» (John Commons. Legal Foundations of Capitalism). Нанимаясь на работу, работник отказывается от части своей свободы: он обещает подчиняться вышестоящему. В основе этого отказа может лежать как лояльность (достигаемая с помощью угроз и иных негативных санкций), так и добрая воля, требующая усилий по убеждению подчиненного. Чем сильнее упор на убеждение, тем меньше стимулов «дуть в свисток». Когда же акцент делается на лояльности, выноса сора из избы исключить нельзя.

Покупать товары определенного производителя, к примеру, можно в результате либо лояльности, либо доброй воли. В первом случае акцент делается на долге и принуждении (с помощью мер протекционизма), во втором – на осознанном выборе лучшего. Или от потребителя ожидается «покупка отечественного, поддержка отечественного производителя» вне зависимости от качества этого самого отечественного, или же производитель должен прежде всего доказать свои преимущества перед конкурентами.

В случае лояльности к работодателю (театру, университету, фирме) речь тоже идет о принуждении к воздержанию от критики и вынесению сора из избы. С помощью выговоров. Остракизма и интриг. Отказа в предоставлении отпуска в удобное время. Угроз лишения премии или увольнения.

Если же завоевана добрая воля работника, то он сам воздерживается от критики или поиска новой работы. Работник понимает, что лучшего работодателя найти трудно, если вообще возможно. От работодателя требуется немногое – стать лучшим для конкретного работника. «Гудвил» оценивают и количественно – как нематериальный актив и в рейтингах «лучших компаний для работы».

Аналогичные соображения применимы и к осмыслению отношений между гражданином и государством – с рядом оговорок. У государства значительно больше возможностей для применения негативных санкций. А вот гражданину сменить государство много сложнее, чем в случае выбора работодателя.

Поэтому на сегодняшний день разоблачения властей предержащих крайне редки (что подтверждает тезис о серьезности последствий для «информаторов», а отнюдь не отсутствие злоупотреблений). Тем же, кто на них решается, остается эмиграция. С Востока на Запад. С Запада на Восток (Сноуден уехал в Гонконг, прежде чем приступить к своим разоблачениям). В общем, открыто заявляющим о злоупотреблениях начальства душевный комфорт пока только снится. А жаль – вовсе неплохие дела они иногда затевают.