Павел Аптекарь: Почему Первая мировая не стала Второй Отечественной
Объявленная 100 лет назад всеобщая мобилизация русской армии стала прологом трагических событий. Подъем патриотических настроений в начале Первой мировой войны, из-за которого ее называли Второй Отечественной, оказался поверхностным и кратковременным. Но настроение быстро испортилось: ошибки правящего класса не облегчили, а усугубили потери и неурядицы военного времени.
Накануне войны немало мыслителей и чиновников опасались, что война с Германией вызовет революционные потрясения в нашей стране. Настроения в первые дни после ее объявления, казалось, опровергали мрачные прогнозы. Угроза «тевтонского вторжения» объединила сторонников самодержавия и либералов. «В момент объявления войны все различия должны были стушеваться перед общим проявлением чувства здорового патриотизма при вторжении врага в пределы России», - писал лидер партии конституционных демократов Павел Милюков. Госдума подавляющим большинством проголосовала за выделение военных кредитов. После заседания Милюков и его некогда непримиримый враг националист Владимир Пуришкевич пожали друг другу руки.
Немало представителей научной и политической элиты надеялись, что война поможет переустройству России и ее освобождению от пережитков. «Война 1914 г. может принести России великие блага, не материальные только, но и духовные. Она пробуждает глубокое чувство народного национального единства, преодолевает внутренний раздор и вражду... Война должна освободить нас, русских, от рабского и подчиненного отношения к Германии... Россия станет окончательно Европой, и именно тогда она будет духовно самобытной и духовно независимой», - писал в статье «Душа России» философ Николай Бердяев.
Манифест царя о начале войны с восторгом встретило и большинство простого народа. По свидетельствам газет, мобилизация почти повсеместно прошла с энтузиазмом. Даже индифферентная к высокой политике деревня демонстрировала готовность к жертвам. Аграрный историк Ольга Сухова писала, что у крестьян возник образ войны-преображения: победоносные боевые действия должны были завершиться триумфом и царскими милостями народу, принесшему жертвы ради победы. Настроения тех дней историки и публицисты потом назвали «священным единением», а саму войну - Второй Отечественной, сравнивая ее с войной 1812 г.
Однако патриотический подъем оказался непродолжительным. Правительство совершило ряд просчетов в подготовке к войне и ее ведении. Недостаток боеприпасов и вооружения после первых месяцев сражений испытывали все страны. Однако российская бюрократия медленнее других привлекала частные предприятия к выработке военной продукции, что обернулось тяжелыми поражениями и большими потерями на фронте. Неудача летне-осенней кампании 1915 г., в ходе которой были оставлены русская часть Польши, Литва, Западная Белоруссия и занятая в 1914 г. Галиция, была обусловлена прежде всего катастрофической нехваткой боеприпасов.
В ходе избыточной мобилизации в армии и на оборонных работах оказалось около 18 млн человек - около 10% населения и более 50% мужчин призывного возраста. Это ударило по большинству мелких крестьянских хозяйств и по экономике в целом. По расчетам экономистов Андрея Маркевича и Марка Харрисона, стоимость продукции сельского хозяйства на неоккупированной территории сократилась с 7,3 млрд руб. до 5,7 млрд в 1916 г., мелкой промышленности - с 1 млрд руб. до 860 млн. При этом боевые задачи выполняла небольшая часть призванных. Миллионы крестьян и горожан прозябали в тыловых гарнизонах, не понимая, ради чего они оторваны от привычной жизни и работы. Именно они весной и летом 1917 г. дезорганизовали дисциплину в армии и дестабилизировали тыл.
Священная война, война-праздник превратилась в рутинную и опасную для миллионов людей работу, обернулась тяготами для миллионов семей мобилизованных и 4,5 млн беженцев. Россия несла большие потери на полях сражений: погибло более 2,8 млн человек, более 3,3 млн оказалось в плену, число раненых превысило 8,5 млн. Однако доля мобилизованных в армию в России была ниже, чем в Германии и Франции. Процент безвозвратных потерь и пленных в общей численности армии сопоставим с показателями других воюющих армий. Главной причиной брожения в армии, последующего хаоса и распада государства были не только материальные невзгоды.
Российский правящий класс не сумел использовать патриотический подъем первых месяцев войны, чтобы сплотить нацию. Царь и его окружение не смогли выдвинуть идею, которая оправдывала бы тяготы войны для широких масс населения, большая часть которого оставалась неграмотной. Цели борьбы за «братьев-славян» или против «варваров-германцев» оставались непонятными для миллионов малограмотных крестьян, одетых в солдатские шинели.
Элита не стала примером сплоченности и готовности к жертвам во имя победы. Верхи, пренебрегая интересами страны, продолжали интриговать ради получения министерских кресел и военных заказов. Мелочные амбиции на фоне великих испытаний и невзгод миллионов людей десакрализировали верховную власть.
К 1917 г., когда Россия наконец смогла преодолеть недостаток военного снабжения, она оказалась в состоянии тяжелого морального кризиса, тотального недоверия к власти и ее способности довести вооруженную борьбу до достойного результата. Война из священной обязанности превратилась в тяжкую, чуждую для большинства подданных повинность, которая связывалась с правящей династией. Ради избавления от войны люди без сожаления расстались и с Романовыми, и с государством.