Александр Рубцов: Логика постепенности

Политику руководства России отличает умение так растягивать сомнительные действия во времени, что в итоге получается тот же результат, что мог бы быть достигнут сразу, но с большими репутационными и политическими издержками.

Это видно в ориентации на завинчивание гаек без срыва резьбы. Считается, и не без оснований, что постепенность и даже некоторая медлительность позволяет зайти дальше, чем если бы «порядок» наводили каленым железом и сразу. Главное - не давать людям сильных поводов взяться за руки - и тогда они все сделают сами, поодиночке. Распыленный и дозированный протест не так эффективен и может дискредитировать сам себя - малочисленностью и видимой неспособностью сконцентрироваться, пусть даже кажущейся. Поэтому преследований должно быть не много и не мало, но они должны быть знаково суровыми и показательно регулярными. В этой логике массовые репрессии просто не нужны - достаточно нейтрализации через апатию. Считается, что деморализованную армию нет смысла не только уничтожать, но и брать в плен - чтобы не тратить патроны, еду и прочий ресурс на содержание лагерей.

В этой логике так же эффективны возвратно-поступательные траектории, как в слесарном деле при нарезании резьбы: один-два оборота назад позволяют снять лишнее сопротивление стружки и добавить смазку. Кроме того, такие колебания дезориентируют и демобилизуют оппонента. Людям свойственно принимать желаемое за действительное, думая, что противник уже поддается и начинает что-то понимать. Этот цикл может повторяться с приличествующей регулярностью, неуклонно и необратимо отодвигая границу противостояния и захватывая все новые территории влияния. Приемы такой работы с народным достоянием, с конституционный строем, со своей оппозицией и с внешним миром, с «заходом» на Украину и т. п. - классические тому примеры.

Дозированная постепенность в нарушении общих правил демобилизует и внешнеполитических оппонентов: если процесс затяжной, демократии, зависящие от общественного мнения, не могут долго концентрировать внимание на одной и той же проблеме, тем более при сильных отвлекающих факторах. И наоборот: лишние сенсации портят игру, вновь привлекая внимание и мобилизуя противника. Иногда хочется (и даже необходимо по жизненным показаниям) быть героем, но при этом видно, как твои же подвиги подпитывают вражью силу.

Вместе с тем логику постепенности нельзя эксплуатировать вечно: у нее есть свои пределы - во времени и в энергии, в автоматизме нарастания. У эскалации есть точка сваливания в режим самозавода, в плохо контролируемую эскалацию конфликта. Делать смягчающие обороты назад становится все труднее, а потом и невозможно. Перестают срабатывать обманки, рассеиваются добропорядочные иллюзии и недобросовестные мифы. Овечьей шкурки уже не хватает, чтобы прикрыть разрастающееся тело вмешательства, пухнущую тушу подавления. Постмодерн, держащийся на эмоции и энергии виртуального, похож на наркоманию еще и тем, что на запущенной стадии требует увеличения дозы. То, что держалось на «траве» и «грибах» пропаганды (удачное выражение: «курить телевизор»), переключается на жертвы из плоти и крови.

Эстетика крутизны тем более не допускает привыкания и застоя, но вынуждает действовать все более резко. Политический зажим, начинавшийся как почти ювелирный, затягивает в водоворот событий, инструмент срывается, процесс идет вразнос, становится непредсказуемым и неподконтрольным. Из небытия возникают толпы энтузиастов борьбы за генеральную линию, постоянно перегибающие палку и доводящие все до смешного абсурда. Лидеры оказываются заложниками своей же хитрости. Симметричные процессы начинаются в зоне протеста, сжатие которой отнюдь не необратимо. В итоге выясняется, что враг хитер и коварен по обе стороны линии фронта, и еще неизвестно, на чьей стороне время.

Это не отменяет возможности красиво и умно отступить, тем более что машина толкования практически монополизирована и позволяет не отличать поражения от победы. Любой провал здесь рисуется как этап плана. Но остается проблема необратимости: есть слова и дела, которые нельзя «взять назад». Фатальные изменения часто происходят совсем на других уровнях, глубоко под наблюдаемой феноменологией заявлений и пикировок, ударов и санкций, фиктивных переговоров, захватов и уступок. Кажется, что всегда можно вернуться в цивилизацию в этом своем новом качестве и на новых условиях, но если развод оказывается необратимым, у реконструкторов империй со временем начинают отбирать даже «совместно нажитое», возвращая государство на все более ранние стадии собирания земель.

В долгоиграющих стратегиях самое неприятное в том, что оппонент (противник, враг, в том числе внешний) может действовать в той же логике обманчивой размеренности. И ты сам попадаешься в симметричные ловушки. Более того, такие ловушки могут возникать даже непреднамеренно. Противник и в самом деле бывает не резким и медлительным именно в силу объективных ограничений, которые могут восприниматься как слабость, нерешительность, опутанность формой, согласованиями, зависимостью от множества сдерживающих факторов. Однако чаще всего это не отменяет его стратегической решимости и неготовности фиксировать новое положение, даже временно сдав некоторые позиции. Скорее наоборот: триггер отношения к тому, что сейчас активизируется в зоне бывшей «империи зла», переключился еще до Крыма. Не надо большого ума, чтобы понять, что бывшие партнеры по всякого рода разрядкам и перезагрузкам для себя тихо, но определенно решили: «нам такого не надо». Хотели СССР - и получили, по крайней мере в качестве геостратегического объекта, который надо уже не просто сдерживать и осаживать, но при случае и еще раз демонтировать.

У каждого века своя геополитическая катастрофа.

В таких ситуациях приходится симметрично опрокидывать собственную стратегию на гипотетические планы противника и анализировать его возможности, аналогичные тем, что ты считаешь своим уникальным ресурсом. Важно понять, как далеко готов зайти оппонент, если и он будет действовать размеренно и медленно, возвратно-поступательно, но в целом неуклонно и стратегически бескомпромиссно.

Здесь начинается уже совсем другая хронополитика, другая логика скорости. В близкой перспективе и в самом деле побеждает тот, кто быстрее, - как и в ультрасовременной войне с ее конкуренцией скоростей. Но есть различие между войной и боем, битвой. Есть смелая версия, что у нас делают ставку не на быструю победу на намеченных пространствах, а на изматывание взбудораженного соседа до начала зимы, кризиса и хаотизации. Если в бою побеждает тот, у кого лучше армия, то в войне - у кого больше ресурсов. Тем более если противник вынужден тратить ресурсы особо ценные, а ты - практически дармовые: почти устаревшую технику и анонимную силу. С этой точки зрения потенциал противоборствующих сторон несоизмерим, и козыри почти все здесь и здесь же назначаются.

Но это если рассчитывать, что на карте нового мира удастся так или иначе «зафиксировать прибыль», а это не очевидно. После локальных побед придется жить в режиме медленного, но верного дожимания. А здесь суммарные потенциалы тоже несопоставимы, но уже в другую сторону. Любые быстрые санкции и политические демарши в сравнении с этим тяжелым, неторопливым ресурсом - просто игрушки.

Чтобы оценить подобную перспективу, надо вникать даже не в политику и тактику врага, а в его этику и философию, в символы его веры, в идеологию. В глобальной политике там тоже есть «вежливые» люди. В расширенном горизонте это сильно сдерживает оптимизм. Действительно, даже Франция и Германия смогли помириться после дикого отторжения - но только лишь когда режимы в них стали «политически когерентными». Если в наши планы такая эволюция и входит, то как быть с имперством?

Более того, здесь требуется дополнение уже не тактики стратегией, но политического мышления подлинно историческим. Карманные «исторические общества» в этом не помогут из-за прямой втянутости в процесс. Но в итоге все равно придется анализировать острые перспективы вплоть до шансов дезинтеграции того, что осталось от остатков СССР - и именно в результате собирания «русского мира» не особенно деликатными, а то и вовсе брутальными методами. Здесь много исторических аллюзий, заставляющих всерьез задуматься о том, почему вдруг на этот раз нас минует чаша сия.

Триумфальные арки в истории слишком часто оборачивались гигантскими капканами. Великие одноглазые полководцы были не только в России. И возможно, свой «совет в Филях» там у них уже состоялся.

Кстати, старая Смоленская дорога опять разорена, без посторонней помощи.