Павел Аптекарь: Вопросы о блокаде Ленинграда

Российский правящий класс и поддерживающие его общественные силы стремятся создать новую версию прошлого, где государство ведет народ от победы к победе и защищает подданных от внутренних неурядиц и натиска внешних врагов. Люди, называющие себя патриотами, стремятся сократить обсуждение трагических страниц российской истории, пытаются использовать любой промах исследователей и журналистов, задающих вопросы о «болевых точках» Великой Отечественной. Развернувшаяся год назад атака на телеканал «Дождь» еще раз показала: власть нервно реагирует на неудобные вопросы. Хотя в октябре - ноябре 1941 г. вероятность сдачи Ленинграда допускал и Иосиф Сталин.

Живые не нужны

Год назад, накануне 70-летия полного снятия нацистской блокады Ленинграда, телеканал «Дождь» задал зрителям вопрос: «Стоило ли оставить блокадный Ленинград и тем самым уберечь сотни тысяч жизней?» Вопрос, учитывая нынешний уровень знаний о блокаде и обороне Ленинграда, неуместный.

Конечно, журналисты и редакторы легко могли поглубже изучить историю. Они бы выяснили, что в случае оставления Ленинграда всех или почти всех его жителей ждала голодная смерть. Нацистское командование не собиралось заниматься вопросами снабжения населения. Есть немало документов, подтверждающих, что Гитлер и его генералы планировали разрушить вторую столицу СССР и различными способами уничтожить большую часть ее населения.

18 сентября 1941 г. генштаб сообщил командованию группы армий «Север», блокировавшей Ленинград: «Генштаб и верховное командование сухопутных войск осознают трудности, стоящие перед группой армий «Север». Они считают, что зачистить Ленинград удастся лишь посредством голода, а не силой оружия». 12 октября 1941 г. верховное командование вермахта приказало: «Капитуляция Ленинграда, даже если таковая будет предложена противником, не будет принята. Моральные основания такой меры ясны всему миру <...> То, что Ленинград заминирован и будет обороняться до последнего человека, советско-русское радио сообщило само. Следует ожидать крупных эпидемий. Ни один немецкий солдат не должен входить в город. Того, кто хочет покинуть город через нашу линию фронта, отгонять назад огнем. Небольшие незакрытые проходы, которые позволят потоку населения выбираться вглубь России, напротив, следует лишь приветствовать».

Попытки выхода из города через узкие проходы, в слякоть или мороз, превратились бы для сотен тысяч людей, уже обессиленных голодом, в последний путь. Известно и другое: даже не симпатизировавшие советской власти и ожидавшие прихода немцев люди в пригородах Ленинграда отмечали, что германские войска действительно не снабжают продовольствием городских жителей (за исключением работавших на оккупационные власти). Многие горожане, исчерпав запасы вещей для обмена, умерли голодной смертью. Некоторые пригороды к моменту отступления нацистов от Ленинграда опустели: от голода погибло до 80% населения.

Вопрос «Дождя» вызвал шквал негодования в интернете, вскоре телеканал публично извинился, а его сотрудники встретились с ленинградцами, пережившими трагедию блокады, и лично попросили прощения. Казалось бы, инцидент исчерпан. Однако он стал причиной настоящей атаки на канал: кабельные операторы стали «из патриотических чувств» и/или исходя «из мнения подписчиков» исключать «Дождь» из своих пакетов. «Дождь» обвиняли в предательстве и оскорблении памяти погибших. Расчет был понятен: задушить под видом «спора хозяйствующих субъектов», используя восхищение миллионов подвигом защитников Ленинграда и стойкостью жителей, переживших «смертное время». Возможно, инициаторы кампании рассчитывали на особое отношение первого лица к блокаде. Отец Владимира Путина сражался на Ленинградском фронте и был ранен на знаменитом «Невском пятачке», откуда Красная армия многократно пыталась прорвать смертельное кольцо. Его старший брат умер от голода.

Мне кажется, бурное возмущение вспыхнуло еще и потому, что журналисты «Дождя» затронули более широкую и щекотливую проблему: выполнили ли Кремль и власти Ленинграда в полной мере свои обязанности по сохранению жизни и здоровья горожан (языком Александра Солженицына - по «сбережению народа»), приложили ли они к этому все усилия и рационально ли использовали имевшиеся ресурсы?

Начало блокады

Ключевой причиной блокады и голода стал прорыв немецких войск к южному берегу Ладожского озера в конце августа 1941 г. с одновременным выходом финской Карельской армии к существовавшей до 30 ноября 1939 г. старой границе между СССР и Финляндией. Это привело к перерыву сухопутного сообщения между Ленинградом и «большой землей». С начала войны до этого момента прошло более двух месяцев. За этот период можно было эвакуировать значительную часть мирного населения и создать запасы продуктов для оставшихся.

Опубликованные в последние годы документы показывают, что вывоз населения в безопасные районы центральной и восточной части СССР налаживался медленно. До войны Сталин негативно относился к идее даже частичной эвакуации крупных городов. Это сказалось и на планировании вывоза жителей и ценностей из Ленинграда. Подготовленные в 1932-1934 г. планы «разгрузки» города устарели. На начало 1941 г. в городе жило около 3 млн человек, еще примерно 200 000 - в пригородах. Примерно 46% населения составляли дети, пенсионеры и другое незанятое население. В Ленинграде и области оказались сотни тысяч беженцев из оккупированных районов. Из отчета городской эвакуационной комиссии следует, что до перерыва сухопутного сообщения в тыл было отправлено более 650 000 человек, но из 395 000 детей, вывезенных в «безопасные» юго-восточные и восточные районы Ленинградской области, более 175 000 пришлось вернуть обратно из-за наступления нацистов. (Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов. М-СПб, Полигон, 2005). По другим данным, до начала блокады было эвакуировано около 620 000 человек, в том числе 90 000 беженцев. Незадолго до того, как было прервано железнодорожное сообщение (в частности, 22 и 23 августа), в Ленинград не подавали вагоны для вывоза людей, хотя в другие дни по железной дороге эвакуировали и более 23 000 жителей.

К началу войны муки в городе с учетом экспортного зерна было на 52 дня, крупы - на 89 дней, мяса - на 38 дней, растительного масла - на 29 дней. (П. П. Данилов. Продовольственные ресурсы блокадного Ленинграда. «Вопросы истории», 2005, № 2). Власти Ленинграда и Кремль не учитывали, что нацистские войска cмогут относительно быстро прорваться к городу и отрезать его от остальной территории страны. Введение нормированного распределения продовольствия по карточкам с 18 июля, меньше чем через месяц с начала войны, снизило потребление основных продуктов. Рабочие получали в месяц 2 кг крупы, 2,2 кг мяса и мясопродуктов, 1 кг рыбы, 800 г жиров, 1,5 кг сахара и кондитерских изделий. Служащие - 1,5 кг крупы, 1,2 кг мяса, 800 г рыбы, 400 г жиров, 1,2 кг сахара. Дети - 1,2 кг, 600 г, 500 г, 400 г и 1,2 кг соответственно. Это в 1,5-2 раза меньше среднего довоенного потребления. Однако существенной экономии не получилось: в городе продолжали работать коммерческие магазины и столовые, где продукты и обеды можно было купить без карточек. Через них реализовывалось 8-12% кондитерских изделий, мяса и жиров.

До начала блокады в Ленинград доставили 84 000 т муки. Всего за 1941 г. в город было привезено менее 7000 т картофеля и 30 400 т овощей. Это очень мало: осенний завоз фактически не состоялся. В 1940 г. в город привезли в 35 раз больше картофеля и в 5 раз больше овощей.

11 сентября нормы выдачи продуктов были повторно снижены (хлеба - до 500 г в день рабочим, до 300 г служащим и до 200 г детям). Благодаря этому к 12 сентября запасов муки и зерна еще оставалось на 35 дней, крупы и макарон - на 30 дней, мяса - на 33 дня, жиров - на 45 дней. Часть этих запасов (3000 т муки и 2500 т сахара) была уничтожена при налете немецкой авиации на Бадаевские склады, пишет Данилов. Как отмечают авторы фундаментальной работы «Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде. Историко-медицинский аспект» (СПб, 2001), «в предвидении будущих событий можно было бы еще в первые недели войны эвакуировать большее число детей и других неработоспособных жителей города. Могли и должны были быть созданы большие запасы продовольствия в надежно охраняемых складах». В кольце блокады оказалось более 2,5 млн жителей Ленинграда и 343 000 - в пригородах. Только в городе находилось более 400 000 детей.

После перерыва сухопутного сообщения с «большой землей» эвакуация жителей и доставка продовольствия были затруднены, особенно после захвата нацистами Тихвина 8 ноября (освобожден Красной армией 9 декабря): пришлось строить новую дорогу в обход утраченной территории. По воде до ледостава на Ладожском озере было вывезено 33 479 жителей, более 35 000 - авиацией. Нормы выдачи продовольствия защитникам и жителям города быстро сокращались. Личные закрома были невелики, их успели сделать далеко не все. Немало людей верило в значительные, по утверждениям пропаганды, госзапасы продовольствия и не имело ресурсов, позволявших протянуть длительное время. Недоедание, или, по выражению одного из блокадников, «вечное сосание под ложечкой», быстро превратилось в постоянный голод.

О возможности сдачи города

Сталин, его окружение и власти города надеялись радикально решить проблему снабжения Ленинграда и эвакуации жителей прорывом блокады. Однако немецкие войска отразили атаки Красной армии на коридор вдоль Ладожского озера. В этой ситуации вопрос о возможности сдать город поставил сам Сталин, кумир многих недоброжелателей «Дождя». В разговоре по прямому проводу с Военным советом фронта будущий маршал Александр Василевский 23 октября 1941 г. передал его указание: «...Восстановление связи необходимо особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток - во избежание плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград <...> Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней» («Блокада Ленинграда в документах»).

Инициатива в постановке вопроса о возможности сдачи Ленинграда исходила из Москвы, которая санкционировала проведение в городе спецмероприятий на случай его захвата немцами. Уже после стабилизации фронта 25 октября 1941 г. по решению горкома ВКП(б) создали подпольную парторганизацию для руководства «народным мщением немецким оккупантам в случае сдачи Ленинграда» (Никита Ломагин. Неизвестная блокада. СПб., 2002).

Восьмого ноября, в день потери Тихвина, Сталин вновь потребовал решительных действий, уточнив: «Скоро без хлеба останетесь». Его собеседникам, местным руководителям Андрею Жданову и Алексею Кузнецову, эта перспектива не грозила, но первые последствия голода в ноябре уже были ощутимы. В ноябре 1941 г. в Ленинграде погибло более 11 000 мирных жителей, жертвами бомбардировок и артобстрелов стало около 1900 из них, остальные умерли от начинавшегося голода.

Смертное время

Скоро в городе, как отметил поседевший во время работы над книгой «Блокадная этика» историк Сергей Яров, началось «смертное время». Люди искали любой способ подкормиться за счет разных ухищрений, в том числе суррогатов: столярного клея, кож и жмыхов. Отлавливали домашних животных (или продавали их за хлеб), пытались ловить голубей и других птиц. В Музее обороны и блокады Ленинграда есть выписка из дневника ленинградского школьника: «Съели жареную кошку, было очень вкусно». Это запись от 4 декабря 1941 г., когда «смертное время» только начиналось. Надежды на черный или серый рынок продуктов оказались призрачными. Попытки проникнуть в пригороды и поживиться остатками урожая на полях и огородах пресекались, в том числе огнем. В декабре, когда квалифицированные рабочие и руководители среднего уровня получали 800-1200 руб., рядовые служащие - 600-700 руб., а неквалифицированный персонал - до 200 руб., килограмм хлеба или мяса на рынке стоил 400 руб., а масла - 500 руб. (Сергей Яров. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941-1942 гг. М.: 2012). Паек ленинградцев сократился с 20 ноября до мизера, не обеспечивавшего минимум физиологических потребностей, - 250 г хлеба для рабочих, 125 г для служащих и иждивенцев. При этом хлеб в ноябре - декабре выпекался наполовину из примесей, а другие продукты поступали с большими перебоями.

Кремль и Смольный находились в смятении, не очень понимая, что делать. Идея налаживания снабжения по льду Ладожского озера встретила скептическое отношение в верхах. После переговоров Анастаса Микояна с командующим Ленинградским фронтом генералом Михаилом Хозиным и Ждановым, в ходе которых была уточнена пропускная способность дороги, вопрос передали Сталину, который одобрил предложение, но высказал сомнение в возможности его реализации, сделав пометку на документе: «Предупреждаем Вас, что все это дело малонадежное и не может иметь серьезного значения для Ленинградского фронта», пишет Ломагин в «Неизвестной блокаде».

Надежды на быстрый прорыв блокады в декабре и после Нового года, вызванные контрнаступлением под Москвой и успешной операций под Тихвином, не сбылись. Ситуация со снабжением ухудшалась. 11 декабря по распоряжению городских властей остатки топлива из домовых и больничных котельных были вывезены на единственную работавшую электростанцию («Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде»). Тогда же полностью остановился транспорт, к мукам голода прибавились темнота и пронизывающий холод (зима 1941/42 г. оказалась более морозной, чем предыдущие и последующие, морозы достигали -35).

Вывоз жителей блокированного города планировалось продолжить с началом регулярной работы Ладожской ледовой трассы (первые подводы с грузом прошли по льду 22 ноября), эвакуационная комиссия во главе с председателем горисполкома Петром Попковым начала свою работу тремя днями раньше. Уже 6 декабря Военный совет фронта планировал ежедневно отправлять на «большую землю» по 5000 человек. Однако 8 декабря эвакуацию прекратили, 12 декабря Военный совет остановил работу «дороги жизни» в восточном направлении «до особого распоряжения», сводки о результатах этой кратковременной отправки в многочисленных документах не сохранились («Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде»). Эвакуацию возобновили только через полтора месяца, 22 января. Можно только предполагать, скольких жизней это стоило.

Несмотря на официальное прекращение эвакуации, люди пытались спастись и покинуть город самостоятельно. «Походным порядком (в декабрьские и январские морозы!) и неорганизованным автотранспортом за период с конца декабря до 22 января 1942 г. эвакуировано 36 118 человек («Блокада Ленинграда в документах»). Как это происходило, рассказал один из очевидцев, Георгий Макогоненко: «Матери и жены, едва державшиеся на ногах, спасали своих детей и свалившихся с ног мужей. Закутав и запеленав их всем теплым, что было в доме, усадив их на салазки, они начали свой страдный путь <...> Их не пускали на лед, терпеливо объясняя, что не дойти им до другого берега <...> Отчаявшиеся умудрялись самовольно уходить и через нас - другие замерзали в пути». Так было в декабре 1941 г., так продолжалось и в феврале 1942 г.: «Везут за собой саночки, в саночках - ребятишки, ребятишки замерзнут, мертвые <...> а мать все везет, пока сама не упадет или пока ее не подберут» («Блокадная этика»).

Ослабления голода пришлось ждать долго. Встреченное первоначально с энтузиазмом повышение нормы выдачи хлеба до 350 г рабочим и 200 г остальным жителям с 25 декабря не подкреплялось реальными ресурсами продуктов. «Начиная с третьей декады декабря 1941 г. продовольственные карточки не отовариваются. Кроме хлеба (350 г рабочим и 200 г служащим), население никаких других продуктов не получает», - сообщало областное управление НКВД. Новое увеличение нормы с 24 января (400 г рабочим, 300 г служащим, 250 г иждивенцам и детям) при скудной выдаче других продуктов не улучшило положения населения. В донесении от 10 февраля эти сведения конкретизировались: в счет январских норм не отоварены продовольственные карточки по мясу, жирам, кондитерским изделиям, населению не было выдано 889 т жиров из положенных 1362 т, 1095 т мяса из 1932 т, 1373 т кондитерских изделий из 2639 т («Жизнь и смерть в блокадном Ленинграде»).

Каждый месяц «смертного времени» имел свою, не единственную, но особую, жуткую примету: санки с «пеленашками» (трупами, завернутыми в простыни. - П. А.) в декабре, неубранные многочисленные трупы в январе и трупы, сложенные в штабеля, - в феврале, отметил Яров.

Жертвами блокады стали, по разным оценкам, от 600 000 до 1 млн ленинградцев и жителей пригородов. Голод, истощение и их последствия настигли немало эвакуированных в тылу, когда они надеялись, что самое страшное уже позади. Главные виновники массовой гибели людей - нацисты, организовавшие блокаду Ленинграда, обстреливавшие и бомбившие жилые кварталы, чтобы подавить волю жителей к сопротивлению. Но свою долю ответственности за сотни тысяч голодных смертей несут также руководители СССР и Ленинграда, не организовавшие в должной мере ни своевременной эвакуации жителей (особенно детей), ни доставки продовольствия в город, которому угрожало окружение.

Сытая номенклатура

Отдельный разговор - питание руководителей города и городской партхозноменклатуры, их отношение к лишениям горожан. Попков на просьбу скалолазов, закрывавших чехлами высокие шпили, дать им «литерные» карточки ответил: «Ну, вы же работаете на свежем воздухе». «Что вам райсовет, дойная корова?» - прикрикнул председатель райисполкома на женщину, просившую мебель для детского дома, приводит цитаты Яров. Ответственным работникам в зависимости от ранга полагался особый паек, который позволял им нормально выполнять служебные обязанности в труднейший период отражения наступления и осады. Разница в доступе рядовых жителей и элиты к продуктам в «смертное время» была особенно разительной. К ней прибавлялись многочисленные попытки районных и других начальников использовать служебное положение для получения дополнительных благ и личного обогащения. Привилегии руководителей на фоне повседневных трагедий горожан выглядят вопиющими, они разрушают в глазах обывателей традиционный образ российской власти, которая «правит и кормит». «Точные данные о расходе продуктов в столовой Смольного недоступны до сих пор, и это говорит о многом», - подытожил Яров.

Серьезная дискуссия об истории блокады, ее повседневных трагедиях и тяготах неизбежно коснулась бы и проблемы профессиональной состоятельности и этики советского руководства. Блокада Ленинграда и деятельность значительной части местной партхозноменклатуры - яркий и наиболее вопиющий пример нарушения негласного договора между государством и подданными: «кормить, защищать и править». Предположу, что перспектива содержательного обсуждения этой проблемы возмутила бы тех, кто хотел наказать «Дождь», еще сильнее, чем его неудачный вопрос.