Декларационная кампания в нынешней России вызывает на первый взгляд все большее недоумение. Законно объявленные доходы и имущество чиновников и депутатов так сильно противоречат законно необъявленным, что кажется, декларации потеряли смысл. Но смысл как раз в противоречии.
Институт декларирования доходов и имущества как антикоррупционная мера придуман для демократий. Предполагается, что ему должны соответствовать и другие институты, например контроль со стороны общества и независимых СМИ – в нашем случае чиновники отчитываются не перед обществом, а перед специальными комиссиями внутри власти. Институт репутаций в России также не работает, что снижает стимул быть правдивым в декларации. Или институт выборов – на их исходе соответствие декларации истине никак не сказывается. В общем, не были демократией, не стоит и начинать?
Скажем, после расследования Фонда борьбы с коррупцией «Он вам не Димон» как-то совсем мало доверия официальной декларации премьер-министра: Дмитрий Медведев заработал в 2016 г. 8,5 млн руб., а из имущества у него квартира площадью 367 кв. м, автомобили ГАЗ-20 («Победа»), ГАЗ-21 и арендуемый участок в 47 соток. Да и президент Владимир Путин аскет – заработал около 8,86 млн руб., из имущества задекларированы земельный участок в 15 соток, квартира площадью 77 кв. м и гараж, два автомобиля ГАЗ-М21, одна «Нива» и автомобильный прицеп «Скиф». Ничто на фоне расследований о панамских офшорах, специальной роли «Роснефтегаза» и т. д.
Ради этого контраста и необходим институт декларирования, говорит вице-президент Transparency International Елена Панфилова.
Человек, находящийся у власти, сам никогда не признается в объеме реальных доходов, но разница между задекларированным и теми данными, которые есть у общества, оказывается поводом для диалога, необходимого условия любой демократизации. Отказ отвечать на вопросы – вполне нормальная первая реакция, но если давление не ослабевает (а митинги 26 марта были примером такого давления), власти приходится реагировать. И судебные иски против авторов расследований далеко не худший способ реакции. Решаясь судиться, чиновник или его группа поддержки вынуждены обнародовать документы – а это повод для продолжения диалога, причем на все более конструктивном уровне. Этот диалог ведется поначалу на повышенных тонах, чередуется с болотными делами, но он идет и власть вынуждена объясняться – только таким образом из нашего яйца суверенной демократии может вылупиться демократия нормальная, говорит Панфилова.
Представители власти настаивают на законности своих действий, вроде бы выходящих за рамки права, в том числе в сфере доходов. На Медведева не оформлено ничего из той «империи», которую ему приписывают расследователи. Для этого есть много возможностей в букве конкретных законов (а на дух законов и Конституции представители власти советуют не обращать внимания). Маленькая проблема этой позиции заключается в том, что для общества дух законов в ситуации кризиса все более важен.