Стандартная история

Министр образования Ольга Васильева сообщила, что с 2020 г. все выпускники школ будут сдавать уже не два, а три обязательных ЕГЭ: третьим наряду с русским языком и математикой станет история. Что сулит обязательный ЕГЭ по истории будущим выпускникам и их родителям, учителям и российскому обществу в целом?

Уровень знаний по истории в нашей стране действительно невысок. Социологические опросы показывают, что молодые российские граждане нередко затрудняются даже назвать дату начала Второй мировой войны. Начальственная логика в этой ситуации совершенно понятна: необходимость сдавать экзамен заставит школьников более ответственно отнестись к занятиям, в результате уровень знаний повысится. Полагаю, однако, что надежды на чудодейственность этого шага сильно преувеличены, во всяком случае если не подкрепить его целым комплексом других мер.

Результаты единого экзамена важны для выпускников лишь в той мере, в какой они влияют на поступление в вуз. Единственный ЕГЭ, который необходим для поступления всем, – русский язык. Если ЕГЭ по истории станет обязательным, но по-прежнему будет учитываться при поступлении лишь на некоторые специальности, эффект окажется невелик. Если этот экзамен совсем не будет влиять на окончание школы (как не влияют на него ныне результаты ЕГЭ по выбору), то школьники отнесутся к его результатам с полным безразличием. Если же установить некий минимальный порог, необходимый для получения аттестата, школьник станет рассуждать по принципу: «троечку мне всегда поставят, а больше и незачем». Таким образом, введение третьего обязательного ЕГЭ оказывается тесно связано с куда более глобальной проблемой – обязательностью среднего образования. До тех пор пока среднее образование не превратится из обязанности школы выдать аттестат каждому, пусть и самому неспособному и безответственному ученику, в право, которое надо заработать усердным трудом, никакие новые экзамены ситуации не изменят.

В 2016 г. средний результат ЕГЭ по истории оказался самым низким среди всех предметов – 48 баллов. По математике (профильной) он составил 51,9, по традиционно считающейся сложнейшим школьным предметом физике – 51,2. Минимальный проходной балл (32) не смогли набрать 15% из сдававших экзамен 159 000 школьников. И это в ситуации, когда историю сдавали лишь 23% выпускников, те, кто сознательно выбрал этот предмет для поступления в вуз. Если же сдавать ЕГЭ по истории придется школьникам, ориентирующимся на технические и естественнонаучные специальности, результаты ЕГЭ неизбежно катастрофически упадут, а количество не набравших минимальный пороговый балл возрастет в несколько раз. Невозможно представить себе, что государство согласится оставить всех их без аттестата об окончании школы. Единственным выходом станет либо снижение минимального порогового балла до абсолютно неприличного, либо разделение ЕГЭ по истории на «профильный» и предельно примитивный «базовый», как это пришлось сделать в 2015 г. с ЕГЭ по математике. И в том и в другом случае это приведет к профанированию экзамена, а существенно улучшить знания по истории едва ли поможет.

Учителя истории, с которых за показатели ЕГЭ спросят, вынуждены будут заставлять будущих математиков, биологов или физиков уделять больше внимания истории, причем именно в 11-м классе, когда все школьники поглощены подготовкой к вступительным экзаменам. Это не только нанесет очевидный вред профилизации старшей школы, но и вызовет отвращение к истории как предмету, над которым придется корпеть в ущерб избранному делу. Боюсь, минусы для формирования исторических представлений в обществе окажутся в итоге заметно весомее плюсов.

Основой для содержания ЕГЭ является разработанный несколько лет назад Историко-культурный стандарт (ИКС) по истории России. Но стандарт крайне перегружен, реализация его в условиях базового учебного плана, согласно которому на изучение истории отводится лишь 2 часа в неделю с 5-го по 11-й классы, мягко говоря, проблематична. Известие о том, что ЕГЭ по истории станет обязательным, вызвало у части учителей надежду на увеличение числа часов, отводимых на изучение предмета. Скорее всего, эти упования тщетны: превышение предельно допустимой нагрузки угрожает здоровью школьников, да к тому же стоит вопрос о распространении на среднюю школу предмета «Основы религиозных культур и светской этики», которому тоже потребуется учебное время. Будучи вынуждены отвечать за подготовку к ЕГЭ детей, которым этот экзамен навязан насильно, причем в условиях катастрофической нехватки часов, некоторые самые ответственные учителя предпочтут распрощаться со школой и сосредоточиться на частном репетиторстве, тем более что спрос на услуги репетиторов с введением такого экзамена даже при малой его значимости для большинства учеников, скорее всего, возрастет. Можно надеяться на некоторое повышение ответственности учителей нерадивых, радующихся, когда их ученики ЕГЭ по истории не сдают. Но эту проблему можно решить и без введения обязательного ЕГЭ, например, в ходе региональных проверочных работ.

Начинать, вероятно, следует не с превращения ЕГЭ по истории в обязательный, а поначалу хотя бы с расширения перечня специальностей, для поступления на которые историю необходимо сдавать. В этом случае советским опытом, к которому тяготеет Ольга Васильева, действительно стоило бы воспользоваться. В советское время набор экзаменов на всех гуманитарных факультетах был одинаков: сочинение, русский язык и литература (устно), история, иностранный язык. В нынешних условиях для гуманитариев следовало бы добавить ЕГЭ по литературе, истории и иностранному языку к обязательному ЕГЭ по русскому языку. А вот обществознание, ставшее ныне самым распространенным экзаменом (кроме обязательных русского языка и математики), в советское время вступительным экзаменом не бывало вовсе. И это разумно, поскольку содержание данного предмета эклектично и зачастую невнятно.

Добиваться же повышения исторической культуры школьников следует не введением новых экзаменов, а перестройкой системы обучения. Для этого нужны оптимизация учебных программ и приведение их в соответствие с уменьшившимся по сравнению с советским временем количеством учебных часов, создание учебников и пособий на бумажных и электронных носителях, которые можно было бы не только заучивать, но и просто с интересом читать (увы, большинство учебников последнего поколения, написанных в соответствии с ИКС, этой задачи не решают), привлечение в школу молодых талантливых учителей, что невозможно не только без повышения учительских зарплат, но и без освобождения школы от охватившей ее в последние годы бюрократизации. Наконец, наивно полагать, что школа справится с падением исторических знаний в одиночку. Для решения этой задачи необходимы скоординированные усилия книгоиздания, СМИ, кинематографа. Причем эта деятельность должна носить именно просветительский, а не пропагандистский характер.

Именно в те годы, когда выпускной экзамен по истории сдавали все, а при поступлении в любой институт учитывался «средний балл» школьного аттестата, автору этих строк приходилось слышать, что «Первая мировая война была войной мирового империализма против молодой советской республики», что верховным главнокомандующим в годы Великой Отечественной войны был Брежнев, а Иван Грозный приходился сыном Петру Первому.

Автор – учитель истории

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)