Банк России выглядит ортодоксом

Международный валютный фонд (МВФ) посчитал, что Банк России должен снизить ставку в ближайшие месяцы, чтобы не допустить ухода инфляции ниже целевого уровня в 2021 г. В другое время эта новость могла бы стать сенсацией: столп финансовой стабильности и жесткой монетарной политики считает, что ЦБ действует чересчур жестко. Это примерно как если бы великий инквизитор Торквемада критиковал кого-то из борцов с ведьмами за излишнюю кровожадность. Однако, если посмотреть на мнение МВФ в разрезе того, что происходило и происходит в мире с начала 2020 г., становится понятно: позиция по России является отражением новых трендов и резкого изменения подхода к госфинансам.

Тема серьезной реорганизации мировой экономики активно обсуждалась на виртуальном Давосском форуме, прошедшем в конце января. Так, большое внимание уделялось промышленной поляризации, идущей на смену ультраглобализованному миру. Статистика показывает, что текущий коронавирусный кризис – самый глубокий кризис мирного времени за всю историю. По итогам 2020 г. ожидается общее падение глобальной экономики на 4,4%, в то время как финансовый кризис 2008–2009 гг. привел к ее сокращению лишь на 0,1%. Во II квартале «исчезли» 459 млн рабочих мест, а Китай, похоже, останется единственной растущей страной среди G20. Под воздействием COVID-19 и необходимости следовать государственным программам поддержки цепочки поставок и закупок приближаются к дому.

Важным отличием нынешнего кризиса от прошлых стало и консолидированное количественное смягчение центральными банками развитых стран: экономики США, Японии и ЕС были буквально утоплены в ликвидности. Фактический объем смягчения на декабрь 2020 г. в США составил $3,1 трлн. ЕЦБ с марта по декабрь 2020 г. выкупил ценные бумаги на 2,4 трлн евро ($2,9 трлн). Общий объем монетарных вливаний в экономику центральными банками США, ЕС, Японии и Великобритании составил $7,8 трлн.

Реакция центральных банков на борьбу с нынешним кризисом значительно отличалась от той, что они демонстрировали в 2008 г. Тогда регуляторы действовали медленнее, а некоторые применяемые ими сейчас методы находились за пределами их фантазии. Например, выкуп корпоративных облигаций и некоторых других ценных бумаг был под жестким запретом – как нежелательное вмешательство государства в частный сектор и источник накопления избыточных рисков для центральных банков. Он был разрешен через некоторое время после кризиса 2008 г., и сейчас это норма. Фактически мировая экономика была «посажена на ИВЛ» от центральных банков. В том числе и поэтому финансовые институты вышли из кризиса 2008–2009 гг. в отличном положении, хотя и их меры по снижению рисков тоже принесли свои плоды.

В 2020 г. удавалось заливать рынки деньгами, не создавая инфляционного навеса, – излишки ликвидности либо компенсировали провалы в доходах, либо направлялись на биржи и в недвижимость. В условиях локдаунов люди и бизнес тратили меньше денег и чаще размещали средства на депозиты. Так, объем депозитов в банках США за 2020 г. вырос на рекордные $2 трлн. В ЕС, как уже писали «Ведомости», серьезно рассматривают списание долгов перед ЕЦБ, что еще совсем недавно сочли бы ересью и как минимум заклеймили именем Вашингтонского консенсуса.

ФРС и ЕЦБ уже заявили, что они намерены смотреть на средние значения инфляции за несколько лет, а не на разовые отклонения от нее. Рост процентных ставок в нынешних условиях будет убийственным для бюджетов США и большинства европейских стран, поэтому его постоянно откладывают в долгий ящик под благовидными предлогами. От низких ставок страдают пенсионные фонды и люди, живущие на доходы от ценных бумаг. Это видно и в российской статистике: при росте зарплат доходы населения все-таки падают, поскольку снижаются доходы от вкладов и вложений в инструменты фондового рынка. Но общий подход центробанков можно охарактеризовать так: в кризис патронов не жалеют. Особенно приверженность такому подходу заметна среди тех центробанков, у которых этих «патронов» без счету.

Банк России в 2020 г. также вел себя куда менее жестко, чем обычно: переход к смягчению монетарной политики был очень быстрым, а рост инфляции – умеренным. Более того, скачок цен в конце года носил немонетарный характер, а реальные ставки осенью ушли в отрицательную зону. Однако концентрация на среднесрочной инфляции и готовность повышать ставки до нейтрального уровня (5–6%, как было заявлено летом) выглядят как отклонение от общемирового тренда. Российский ЦБ продолжает придерживаться принципов жесткой монетарной политики, от чего по факту отказались в МВФ, ФРС и ЕЦБ. И это практически гарантированно снизит потенциал роста российской экономики (хотя и сдержит инфляцию), способствуя притоку спекулятивных средств на долговой рынок, очень чувствительный к любым мало-мальски негативным новостям, например о новых санкциях.

Инфляция, даже уйдя вверх от целевого уровня, остается исторически низкой. А номинальные ставки – высокими по современным мировым меркам. Такая ситуация не очень хороша для отечественных компаний, ограничивая их потенциал. И на этом фоне – даже при ожидаемом всплеске инфляции – совет от МВФ выглядит адекватным и современным. А позиция Банка России, пожалуй, слишком ортодоксальной.