Глобальный эффект Виндзоров

Уход британского принца Филипа был воспринят нашими согражданами с повышенной эмоциональностью – во всяком случае если судить по бурной реакции социальных сетей. Одни соболезновали и сопереживали королеве, особенно досадуя, что принц чуть-чуть не дожил до столетнего юбилея (будто в сто лет умирать не так обидно). Другие, возвысившись над этикетными условностями, выражали неудовольствие и неодобрение: с какой стати мы обсуждаем внутренние дела явно враждебной нам страны? Какое нам дело до бесконечных проблем этого чужого и далекого семейства – со своими бы разобраться. Хотя в подобном демонстративном негодовании скрыто едва ли не больше признания важности Виндзоров, чем в честном сочувствии, – психологи хорошо знают этот эффект влечения через отрицание.

Надо сразу напомнить: покойный супруг королевы Елизаветы совсем не далек от России. Принц был крещен по православному обряду и никогда от него формально не отказывался – в англиканской церкви, куда он перешел уже после женитьбы на Елизавете, нет канона перекрещивания. Он прямой потомок русских царей и императоров вплоть до Николая Павловича. Его воспитанием занималась русская тетушка – графиня Надежда Михайловна де Торби, между прочим родная правнучка Пушкина, – и Филип признавался, что она всегда была одним из самых дорогих ему людей. Кстати, еще одна наследница Пушкина – герцогиня Вестминстерская по имени Наталья – стала крестной матерью его старшего внука Уильяма. Когда принца спросили, не хотел ли бы он посетить СССР, он ответил с присущей ему прямолинейностью: «Очень хотел бы, хотя эти сволочи убили половину моей семьи». После чего трижды побывал в России.

Кстати, о его неполиткорректности ходят легенды. «Люди думают, что у нас тут жесткая классовая система, но случается и такое, что герцоги женятся на хористках, а некоторые даже на американках», – сказал он за 20 лет до брака принца Гарри и Меган Маркл. А когда эта свадьба состоялась, недоуменно сетовал: «Крутить роман с актрисой – это я понимаю. Но жениться-то на ней зачем?» В мире толерантности и новой этики он со своим солдафонским юмором казался допотопным динозавром, хотя некоторые его остроты порой поднимаются на уровень афоризмов Жванецкого: «Когда мужчина открывает дверь автомобиля своей жене, это или новый автомобиль, или новая жена». Вообще, аристократия, тем более ее высшая часть, довольно искренна и проста в речи и манерах, а общеизвестное английское лицемерие свойственно скорее среднему классу, и речевое поведение принца Филипа скорее правило, чем исключение.

И все же почему жизнь британской королевской семьи находится в центре внимания большей части человечества, в частности России? Это тот случай, когда самый простой ответ самый точный. Семье Виндзоров удалось стать частью глобальной массовой культуры, ее члены – не просто отдельные звезды, а участники увлекательных закрученных сюжетов. Это бесконечный сериал со своими героями и антигероями, скандалами и трагедиями, любовными историями и фамильными тайнами. Важен и сказочный антураж: события большинства волшебных сказок происходят во дворцах, главные персонажи – принцы и принцессы. Индустрия развлечений эксплуатирует эту детскую сказочную мифологию давно и успешно, что наращивает рыночный потенциал уже настоящих принцев.

Не стоит сбрасывать со счетов и привлекательность собственно английского стиля. Ритуалы, манеры, образ джентльмена, клубная культура, особенности моды, дизайна, речи, того же странноватого юмора – все это производит впечатление на аудиторию. Британцы лучше других умеют использовать свои традиции, английский язык, литературу, кино, театр, молодежную музыку как эффективный инструмент мягкой силы. Давно перестав быть мировой империей, Соединенное Королевство остается центром создания глобальных образов, смыслов и практик повседневности. Англичане – наряду, разумеется, с американцами – продолжают производить образцы и лекала, по которым живет остальной мир. Бывшие же британские колонии, в которых сегодня живут миллиарды людей, очень хорошо помнят, где их историческая метрополия.

А если говорить о сегодняшней России, то в трепетном отношении наших соотечественников к английской королевской семье чувствуется неутихающая фантомная боль. Глубоко монархический по своему сознанию народ давно лишен монарха. Конечно, каждый российский лидер быстро наделяется монаршими чертами и функциями, будь он советский генсек или избранный президент. Упование на царя-батюшку прописано в культурном коде народа, но и подозрение, что «царь ненастоящий», тоже обязательная часть этого кода. Сословное мышление русского человека ищет честных социальных иерархий. Стремительно формируется подобие аристократии, вовсю ведутся разговоры о «новом дворянстве» – но у людей остается болезненное ощущение нелегитимности этого процесса, творящейся несправедливости. Английская же королевская семья и сословное общество в целом выглядят законными, стабильными и здоровыми.

Поэтому и живут там сотню лет.