Пандемия – дочь неолиберализма

Глобальная медицинская и экономическая пандемия коронавируса является одним из неизбежных последствий антропоцена, нашей современной геологической эпохи. В которую земная среда, понимаемая как набор физических, химических и биологических характеристик, в которых протекает и развивается жизнь, подвергается серьезному насилию вследствие человеческой деятельности. Эти эффекты были значительно усугублены неолиберальной системой, которая более 50 лет определяла экономическую политику и жизнь подавляющего большинства стран мира: бесчеловечные мегаполисы; повальное усиление социального неравенства; лихорадочная урбанизация, разрушающая среду обитания животных.

Пандемия – родная дочь неолиберализма, основанного на абсолютной вере в миф о дерегулированном глобальном рынке, превозносящемся как наиболее рациональный и эффективный инструмент экономического развития и неограниченной частной прибыли, которая считается единственной истинной экономической целью. Неолиберализм считается единственной системой, способной защищать ценности демократии. Хотя очевидно, что абсолютный закон рынка препятствует организации экономической системы в соответствии с потребностями населения и вместо этого подчиняет само население воспроизводству и приумножению капитала.

Поэтому мы должны понимать, что врагом № 1 экономического развития на службе человечества является именно неолиберальная модель. Те, кто все еще поддерживает ее, некомпетентны или делают это недобросовестно.

Кроме того, неолиберализм также сильно подпитывал постмодернизм и постдемократию.

Пандемия поразила мир, в котором существует немыслимое социальное неравенство.

Мир, где:

2000 миллиардеров имеют больше богатства, чем они могут потратить за 1000 жизней;

3 млрд человек вынуждены жить менее чем на $5,5 в день;

1,3 млрд человек живут на $1 в день и не имеют доступа к источникам питьевой воды;

2 млрд человек не могут пользоваться электричеством;

2 млрд человек страдают анемией и 790 млн человек – хроническим недоеданием.

Пандемия еще больше усилила неравенство, в результате чего богатые стали богаче, а бедные – беднее.

Она заставила нас понять, что нет жизнеспособного экономического развития без сильной системы правил и государственных услуг, и полностью переосмыслить то, как мы производим и потребляем, потому что эта пандемия, как было сказано, к сожалению, не будет последней. Вырубка лесов вынуждает нас контактировать с животными, вирусы которых нам не известны. Таяние вечной мерзлоты грозит распространением опасных эпидемий, как и интенсивное животноводство.

Очень скоро нам придется реконструировать производство, регулировать финансовые рынки, переосмысливать стандарты бухгалтерского учета, чтобы повысить прочность наших производственных систем. И даже радикально переосмыслить критерии оценки и определения валового внутреннего продукта (ВВП). ВВП не является хорошим критерием, поскольку он отражает количество, но не качество роста и может быть заменен другими показателями, среди которых показатель человеческого развития и показатель устойчивого экономического благосостояния.

Пандемия вынуждает радикально изменить наши социальные отношения. Сегодня неолиберализм знает «цену всему и ценность ничего», если цитировать удачное высказывание Оскара Уайльда. Мы должны понимать, что истинный источник ценностей – это наши человеческие отношения и отношения с окружающей средой. Приватизируя их, мы их губим и разрушаем наше общество, подвергая риску человеческие жизни. Мы не изолированные монады, связанные только абстрактной системой цен, а существа из плоти, которые взаимозависимы друг с другом и с территорией. Здоровье каждого затрагивает всех остальных. Здоровье – это глобальное общее достояние, и им нужно управлять как таковым.

Но здоровье лишь один из примеров, окружающая среда, образование, культура, биоразнообразие также являются всеобщим достоянием. Мы должны представить себе институты, которые позволяют нам ценить их, признавать нашу взаимозависимость и делать наши общества сильными. «Общие блага» открывают пространство между рынком и государством, между частным и общественным.

Страх перед дефицитом товаров, который мы обнаружили во время этой пандемии, имеет положительную сторону. Это освобождает нас от потребительского нарциссизма, от «я хочу все сейчас». Это возвращает нас к основам и к качеству человеческих отношений и солидарности.

В течение многих лет миллиарды, потраченные на маркетинг, заставляли нас думать о нашей планете как о гигантском супермаркете, где нам доступно все в бесконечных количествах. Теперь мы должны привыкать к умеренности и уважать конечность нашего мира.

В ближайшем будущем, чтобы справиться с нынешней экономической ситуацией, необходимо не только вливать ликвидность в реальную экономику, но и создавать рабочие места. Работа «невольно» бастует. Мы сталкиваемся не только с кейнсианской нехваткой спроса, но и с кризисом предложения. В этом контексте вливание ликвидности является столь же необходимым, сколь и недостаточным. Удовлетворение от этого было бы равносильно подаче костылей тому, кто только что потерял ноги. Следовательно, только государство может создавать новые рабочие места, способные поглотить массу работников, оставшихся без работы. Конечно, чтобы это имело смысл, нам нужно подумать о том, какие типы промышленных секторов мы хотим развивать с точки зрения экономики на службе человека.

Поэтому мы должны продвигать радикальное идеологическое и культурное обновление и в то же время терпеливо и конкретно строить альтернативу неолиберальной экономической модели. Мы должны опровергнуть эпистемологический скептицизм и индивидуалистический релятивизм постмодернизма, который возвестил конец политики, идей и науки. Предстоит утвердить человеческую когнитивную способность объективной, естественной и социальной реальности, а также истории против преобладающего в настоящее время смешения реальности и вымысла.

Сегодня средства массовой информации и цифровые платформы засыпают нас так называемой постправдой – информацией, характеризующейся захватывающей эмоциональностью и основанной на широко распространенных убеждениях и непроверенных фактах, которые выдаются за правдивые и влияют на общественное мнение. Истину насилуют идеологическим или геополитическим превосходством. Сеть передает бесконтрольный поток информации, вводящей в заблуждение, и фальшивых новостей. На этом гумусе выросло американское вторжение в Ирак 2003 г., оправданное тогдашним госсекретарем США Колином Пауэллом наличием у Саддама Хусейна химического оружия. Позже мы узнали от самого Пауэлла, недавно скончавшегося, что это была ложь, но в результате этой войны погибло более 200 000 мирных жителей Ирака.

Различные предлоги для введения санкций против России возникли из той же самой матрицы лжи, как, например, в случае с Boeing 777 «Малазийских авиалиний», трагическое уничтожение которого без всяких оснований приписывается Российской армии.

Доминирование США и их союзников, похоже, снижается, но новый геополитический и экономический порядок еще не на горизонте.

Сейчас мы наблюдаем процесс деглобализации. Были сформированы некоторые региональные и макрорегиональные центры управления, которые, как правило, закрываются для внешней конкуренции с целью развития внутри них единого рынка с общими правилами и стандартами. Устранение торговых барьеров и стандартизация, которые ранее применялись во всем мире, выживают только на региональном уровне. Как первое следствие, мы видим эволюцию производственных и логистических цепочек, которые должны быть географически перемещены ближе к потребителям.

Мы можем выйти из системного кризиса только с помощью многополярного союза, признающего интересы и экономическую и геополитическую роль каждой страны. Чтобы преодолеть нынешнюю экономическую модель и в то же время обеспечить безопасность и процветание нашей планеты, абсолютно необходимо активно вовлекать Большую Евразию от Атлантики до Тихого океана.