Туркменский транзит

Президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов объявил внеочередные выборы главы государства, в которых принимать участие не будет. «Дорогу к государственному управлению на новом этапе развития нашей страны надо дать молодым руководителям», – заявил он. Сам Аркадаг («покровитель» – термин, обозначающий главу туркмен, аналог казахского Елбасы) после отставки с поста президента намерен работать на должности председателя верхней палаты парламента.

Никто не сомневается, что президентское кресло Аркадаг передаст по наследству – сыну Сердару. Любой кандидат, которому позволят выдвинуться в президенты наряду с Сердаром Бердымухамедовым, будет фейковым: политическая система Туркменистана такова, что конкуренции там быть не может. Разрешенные в 2013 г. «оппозиционные» партии, Партия промышленников и предпринимателей и Аграрная партия, играют ту же роль, что и Социал-демократическая партия и Партия молодых друзей религии небесного пути в КНДР, существующие только для того, чтобы демонстрировать миру наличие демократии в стране, где ее нет и в помине. Впрочем, не факт, что Бердымухамедову-младшему кто-либо решится даже формально противостоять на выборах – возможно, он будет единственным претендентом.

Большинство экспертов полагает, что туркменский транзит – передача Аркадагом власти сыну – задуман для предотвращения казахстанского сценария, когда Назарбаев, отдав президентский пост послушнейшему Токаеву, меньше чем через три года лишился фактической власти, а его клан, управлявший страной, оказался оттесненным. Чтобы избежать этого, Аркадаг вполне логично решил отдать трон сыну, а самому страховать его с поста председателя сената.

Учитывая туркменистанскую реальность, такой вариант транзита власти выглядит разумным (разумеется, с точки зрения самого Аркадага). Другое дело – насколько он будет устойчивым. Монархический принцип передачи власти в стране, не являющейся монархией, в современном мире эффективен только в одном, северокорейском, случае: там Ким Ир Сен благополучно передал бразды правления сыну Ким Чен Иру, а тот – сыну Ким Чен Ыну, и всё без крови и потрясений.

Туркменистан похож на КНДР двумя особенностями: максимальной закрытостью от внешнего мира и единовластием правителя, сравнимым только со средневековыми восточными деспотиями. В Северной Корее это способствует устойчивости правления семейства Ким, которая позволила Ким Чен Иру править до смерти, а Ким Чен Ыну – уже 10 лет, причем ни тот ни другой не могли похвастаться ни хорошим образованием, ни харизмой. Основатель династии Ким Ир Сен настолько хорошо отладил систему управления, что она бесперебойно работает после его смерти уже 27 лет.

Возможно ли повторить опыт КНДР в Туркменистане – вопрос сложный. Все-таки различий между северокорейской и туркменской политическими культурами больше, чем сходства. Единоличная власть северокорейского правителя базируется на преданности военной элиты. Армия в КНДР – это становой хребет государства: огромная по численности, она управляет практически всем, что есть в стране, – материальными и людскими ресурсами, определяет внутреннюю, экономическую и внешнюю политику страны. Люди в погонах позволяют верховному правителю делать что он хочет, пока вся страна подчиняется армейской верхушке. По сути, страной правит генералитет, поэтому верховный правитель может быть каким угодно недалеким и некомпетентным.

В Туркменистане правит элита племени теке (текинцами были и первый президент Ниязов, он же Туркменбаши, и Бердымухамедов – Аркадаг). Правда, за пределами страны никто ничего не знает ни о конкретных представителях этой элиты, ни о ее численности и тем более о раскладе сил внутри нее. Например, до сих пор неизвестно, каким образом стоматолог Бердымухамедов занял президентский пост, кто его двигал и как он обошел других персонажей в туркменской элите. Но в любом случае племенная верхушка гораздо менее устойчивая опора, чем генералитет. Хотя бы потому, что она по определению не может быть постоянно единой и устойчивой. В конце концов, теке – это многие сотни тысяч человек, большинство из которых никаких благ от того, что во главе страны стоит соплеменник, не получают. Это совсем не похоже на военную иерархию КНДР, где капитан подчиняется майору, тот – полковнику и все дисциплинированно работают ради повышения в звании.

КНДР уникальна тем, что за всю ее историю там не было серьезных массовых протестов. А их не было именно из-за полной милитаризации общества, в котором невозможны беспорядки и восстания. В Туркменистане же армия и другие силовые структуры малочисленны, слабы и не играют политической роли. Локальные протесты там время от времени происходят. О них мало известно из-за закрытости страны, но они не представляют угрозы для власти только из-за своей локальности. Любая серьезная вспышка, наподобие событий в Казахстане, сметет власть в один момент.

А такая вспышка рано или поздно неизбежна. Хотя бы потому, что туркмены – мусульмане. А власть Туркменбаши с его «священной книгой» «Рухнамэ» и власть Аркадага с его золочеными статуями и прочими атрибутами культа личности в корне противоречат основам ислама. От вспышек исламских протестов Туркменистан спасает только малочисленность и слабость туркменского духовенства; попробовали бы издать что-нибудь подобное «Рухнамэ» хоть в Узбекистане, хоть в Таджикистане.

Для северокорейцев верховный вождь – божество, которое простой человек видит только на экранах или на военных парадах. Как и положено божеству, он как бы бестелесен – у правителя нет ни личной жизни, ни пристрастий, и любая попытка поинтересоваться этими сторонами жизни божества расценивается как богохульство с соответствующим наказанием.

Совсем другое дело – Туркменистан. Аркадаг пишет книги о чем угодно – от проблем нравственности до лекарственных растений; рекламирует лошадей-ахалтекинцев и собак-алабаев. Он гоняет на автомобилях, пишет стихи, играет на музыкальных инструментах, поет, занимается тхэквондо... В общем, разносторонняя личность, бесконечно далекая и от образа сурового правителя исламской страны, и от бестелесного восточного божества типа Ким Чен Ына.

Единовластным правителям народ прощает многое, но при определенных условиях. Первое – при его способности заткнуть любому рот мгновенно и максимально жестоко (как в КНДР). Второе – если правитель обеспечивает народу более или менее приемлемый уровень жизни (как в странах Персидского залива). В Туркменистане народ получает кое-какие крохи от нефтегазового пирога, но очень небольшие (например, когда-то бензин с шумом и помпой сделали бесплатным, но потом это благодеяние отменили). В последние годы уровень жизни туркменистанцев явно падает. Хотя никаких достоверных данных нет, дипломаты и специалисты, работающие в стране, свидетельствуют: в магазинах часто не хватает хлеба. На улицах столицы появились нищие – оборванные люди роются в мусорных баках и просят милостыню. В стране «запретили» COVID-19, хотя ношение масок (только белого цвета!) обязательно. Так как болезни нет, нет и лечения от нее. Невозможно представить, что туркмены генетически отличаются от всех других народов мира. А значит, «запрещенный» COVID-19 там есть. И если его не лечат, смертность от него высокая. Это факт, который не может увеличивать популярность Аркадага и его сменщика. Как и такие неопровержимые факты, как черный курс доллара, инфляция и огромные очереди в магазинах, торгующих по фиксированным ценам. Как и огромная нехватка наличности, из-за которой очень трудно снять деньги в банкоматах. Туркменистанские банки взимают с оплаты картой высокий процент, причем возможности оплачивать товары картой почти нет, все пытаются сразу снять полученные деньги, но банкоматы пусты.

В этой ситуации туркменистанцы просто не могут не поминать недобрыми словами золоченые статуи и книги про нравственность и лекарственные растения, пышные торжества в честь ахалтекинцев и алабаев. Это где-нибудь в Катаре, Абу-Даби или Брунее народ готов закрывать глаза на прихоти властителя – там и хлеба, и всего прочего вдоволь. Но Туркменистан – совсем не Абу-Даби.

Можно заподозрить, что Аркадаг, мужчина крепкий и не похожий на тяжелобольного, решился на транзит власти не от хорошей жизни. По-видимому, он просто не представляет, что делать с накопившимися проблемами, и решил уйти на запасной аэродром, перевалив груз ответственности на плечи сына. Которого он к этому готовил, перемещая с одного государственного поста на другой. Другое дело, что Сердар двигался по служебной лестнице явно не за счет своих талантов и работоспособности. О нем известно мало, но, если правду говорят злые языки, что любимой его фразой является «Шею сверну!», трудно представить себе, как он будет решать проблемы нехватки хлеба и денег.

Сомнительно, что Аркадаг, занимая пост главы сената, сможет контролировать госаппарат. Назарбаев контролировал меньше трех лет, а он был сильной фигурой, и окружение, на которое он опирался, состояло из сильных фигур. В конце концов, в деспотии может быть только один деспот.

Поэтому туркменский транзит может сработать, но не по-северокорейски, а по-казахстански, т. е. недолго. Скорее всего, преемник сможет безболезненно править совсем коротко – короче, чем Токаев в тени Назарбаева. В недемократических обществах протесты почти никогда не бывают мирными и смена власти крайне редко бывает бескровной. Отсутствие легальной оппозиции в критической ситуации бьет по власти, эту оппозицию искоренившей, поскольку она сталкивается с людьми, появившимися непонятно откуда и не настроенными на компромиссы. В Туркменистане неизвестно, какие силы выйдут на поверхность при ослаблении власти, но вряд ли это будет, скажем, демократически настроенная интеллигенция. Скорее, как это было во время событий 1990-х в Таджикистане, Андижанского восстания в Узбекистане и «арабской весны», это будут радикальные исламисты. Тем более что рядом Афганистан.