Равенство не для всех

Предложение Еврокомиссии (ЕК) включить газ и атом в состав таксономии, классифицирующей отрасли электроэнергетики с точки зрения их вклада в устойчивое развитие, выглядит как неизбежный, но временный компромисс. Неизбежный – из-за того что на энергию ветра и солнца суммарно приходится лишь 19% выработки электроэнергии в ЕС (против 26% у атомных станций и 18% у газовых, по данным Ember за 2021 г.). А временный – в силу разногласий внутри Евросоюза.

Тень несогласия

Инициатива ЕК вряд ли найдет понимание у Германии, закрывшей в конце прошлого года три из остававшихся шести атомных энергоблоков, и Австрии, которая отказалась от мирного атома еще в 1978 г. по итогам общенационального референдума. Несогласие также могут выразить Дания, которая в 2020 г. в целях декарбонизации наложила запрет на выдачу новых лицензий на разведку и добычу нефти и газа в собственном секторе Северного моря, и Нидерланды, где к 2030 г. с газа на альтернативные источники должно быть переведено 1,5 млн из 8 млн домовладений.

Впрочем, Совет ЕС, состоящий из 27 членов (по одному от каждой страны Евросоюза), вряд ли заблокирует предложение ЕК. Для этого потребуются голоса 20 стран, представляющих не менее 65% населения Евросоюза, тогда как в октябре 2021 г. с открытым призывом признать атомную энергию чистой выступили министры 10 стран, на которые приходится более 35% от общей численности ЕС (Франция, Польша, Румыния, Чехия, Венгрия, Финляндия, Болгария, Словакия, Хорватия, Словения). В поддержку же газа, помимо Германии как важного транзитного хаба, могут выступить страны Южной и Восточной Европы (Испания, Италия, Греция, Португалия, Венгрия, Латвия, Литва), у которых на долю газовых станций приходится более 25% выработки.

В жертву нулевым выбросам

Тем не менее сам факт разногласий не прибавит сторонников идее унифицированного энергоперехода, в рамках которого доступность, надежность и даже безопасность энергии отходят на второй план в сравнении с достижением углеродной нейтральности. Именно углеродная нейтральность вынудила ЕК включить атомную энергию в состав таксономии: будучи низкоуглеродным источником, атомные станции (АЭС) отличаются большей стабильностью в подаче энергии, нежели солнечные и ветровые. Это видно на примере Соединенных Штатов, где в 2020 г. средняя загрузка АЭС достигла 92,4%, тогда как у ветровых генераторов она составила 35,3%, а у солнечных панелей – лишь 24,2%, согласно данным Управления энергетической информации минэнерго США (EIA).

Аварии в Чернобыле и на Фукусиме заставили поставщиков атомной энергии искать новые решения в области безопасности. Одно из них принадлежит нобелевскому лауреату Марко Руббиа, предложившему с помощью ускорителя протонов превращать торий в изотоп урана U233, который бы при распаде генерировал тепло с последующим преобразованием в электрическую энергию. Торий в отличие от урана не обладает воспроизводящейся способностью к делению, поэтому для остановки ториевого реактора достаточно отключить ускоритель протонов. А это является залогом безопасности, которую невозможно обеспечить на урановых реакторах, для остановки которых необходима полная выгрузка топлива. Вдобавок у ториевых радиоактивных отходов жизненный цикл составляет 300 лет, тогда как у урановых – 300 000.

Идеи Руббиа легли в основу швейцарского стартапа Transmutex, который в ближайшие 10 лет собирается создать прототип ториевого реактора. Проект под названием TMX Start уже привлек инвестиции на 8 млн швейцарских франков ($8,65 млн), однако для полной реализации компании необходимо будет собрать 1,5 млрд ($1,62 млрд). При отсутствии косвенных субсидий подобный стартап мог бы стать ниточкой, позволяющей ядерной энергетике получить новый импульс в Европе и Северной Америке, где ограничения на ввод атомных энергоблоков действуют на уровне не только стран, но и регионов: к примеру, в Миннесоте строительство новых АЭС полностью запрещено, а в штатах Мэн, Орегон и Массачусетс для этого требуется одобрение на референдуме. 

Вне логики новаций

Повестка углеродной нейтральности обеспечит новыми заказами поставщиков атомной энергии вне зависимости от того, насколько успешными окажутся разработки, призванные обеспечить ее безопасность. Точно так же производителям ветряных энергетических установок в ближайшие годы будет гарантирован самый настоящий бум безотносительно того, насколько большим будет прогресс в системах накопления и хранения энергии, способных минимизировать ключевую проблему возобновляемой генерации – высокую зависимость от погодных условий. Именно в силу этой зависимости передача электроэнергии с ветряных установок в немецком секторе Северного моря в энергосеть Германии в 2021 г. снизилась на 11% (до 20,3 ТВт ч, по данным электроэнергетического оператора TenneT), при том что спрос на электроэнергию по итогам прошлого года в ФРГ вырос на 2% (до 512 ТВт ч, по данным Ember).

Сокращение выработки на ветрогенераторах стало одной из причин удорожания электроэнергии: так, в Германии стоимость электроэнергии на внебиржевом рынке в 2021 г. выросла более чем втрое (до 108 евро за 1 МВт ч против 32 евро в 2020 г.). Подобные скачки могут повторяться, учитывая вывод угольной генерации, подстегиваемый ростом цен на углерод (до 90 евро за тонну CO2 в середине февраля против 34 евро в начале 2021 г.), а также высокие требования по выбросам для выработки из газа, установленным в драфте таксономии: газовые станции, ввод которых будет завершен до 2030 г., должны будут выбрасывать не более 270 г на 1 кВт ч выработки, а все прочие новые станции на газе – не более 100  г. Для сравнения: по оценке британского центра Ember, удельные выбросы европейских газовых станций составляют 370 г.

Выборочная поддержка 

Стабилизировать энергосистему помогло бы более широкое (чем оказалось) включение в состав таксономии гидроэнергетики, на долю которой в ЕС приходится 12% выработки. Скептическое отношение к этому сектору связано не только с наследием XX в., когда ввод гидроагрегатов нередко сопровождался затоплением сел и малых городов, но и с наличием исследований, согласно которым водохранилища в первые 20 лет своей работы являются источником выбросов из-за разложения органических веществ на поверхности их дна. Однако почему бы в таком случае не признать в качестве чистых гидроэлектростанции с более чем 20-летним сроком эксплуатации, позволившим стабилизировать экосистемы водохранилищ?

Но напрямую в состав таксономии были включены только русловые ГЭС, которые не оборудованы искусственными водохранилищами. Все остальные ГЭС должны проходить многоступенчатую процедуру верификации на соответствие жестким требованиям по выбросам (не более 100 г на 1 кВт ч электроэнергии). Это ожидаемо вызвало критику в отрасли: так, ассоциация VGBE, объединяющая 436 энергетических компаний из 34 стран, в своем отзыве на Делегированный акт о таксономии заявила, что документ не обеспечивает равные условия для разных секторов возобновляемой энергетики. 

Асимметрия условий и дальше будет множить разногласия внутри ЕС. Поддержка альтернативной энергетики, изначально призванная снизить зависимость от импорта ископаемых топлив, обернулась косвенными субсидиями в адрес отраслей, которые возобновляемыми не являются. При этом и без того громоздкий механизм регулирования обрастает дополнительными правилами и ограничениями, которые априори не могут устраивать всех. Не лучшее решение в условиях, когда удешевление ВИЭ делает возможным энергопереход на полностью рыночных принципах.