Есть такая партия!

Череда предвыборных съездов партий была похожа на анфиладу комнат во дворце, в каждой из которых обнаружилось много, деликатно выражаясь, эклектики, выдававшей отсутствие вкуса. Захочешь, например, проголосовать за что-то альтернативно демократическое, как тут же наткнешься в списке «Парнаса» на какого-нибудь бойкого регионала-популиста, разыскивающего повсюду еврейский заговор. Как говорил в частном разговоре в почти аналогичной ситуации один влиятельный и тайно настроенный против власти человек: «Если такой кандидат против Путина, тогда я – за».

Кругом постмодернистский фьюжн: Ирина Хакамада – в Партии роста, которую стоило бы назвать, судя по набору персоналий и идей, партией роста дешевого кредита. Странно тогда, что не в этой партии, а, например, в списке «Родины» оказался экономист Михаил Хазин.

То есть логика-то понятна – хоть тушкой, хоть чучелком привлечь голоса избирателей, которые нынче реагируют на фразу, эмоцию и лицо, а не на платформу и программу. Идеологический или хотя бы просто политический профиль партийных организаций размывается до неразличимости. Оставаться партией Сталина и партией юных леваков одновременно, пожалуй, можно было бы в Сорбонне в мае 1968-го, но не в обстоятельствах выборов-2016 в автократической России. Расставляя сети столь широко, та же КПРФ рискует потерять свою идентичность. Если она у нее вообще была как у инстанции, которая просто переплавляет абстрактно протестные настроения в голоса за себя, а значит, превращает их в безопасные для власти.

Надо отдать должное Григорию Явлинскому: в политике надо жить долго, и тогда можно остаться центром притяжения для осколков сколько-нибудь респектабельного демократического либерализма. Но шансы партии преодолеть барьер все равно невелики. Фьюжн-избиратель не желает рефлексировать и потому предпочтет не раз съеденный комплексный советский обед за 60 копеек из четырех думских блюд.

После исчезновения СПС праволиберальному избирателю податься некуда. Правда, если он в принципе куда и подается, то во внутреннюю или внешнюю эмиграцию. Но если использовать ленинский вокабуляр – есть такая партия, которая идет другим путем. Пока российский парламентаризм находится в стадии постмодернизма и эклектики, а если говорить по-рабоче-крестьянски, деградации, лишенные партии правые либералы сплачиваются вокруг Алексея Кудрина, двигаясь во власть внепарламентским способом. Правда, со столь же неопределенным результатом или его отсутствием, что и при движении по партийно-парламентскому пути.

Даже если эта условная партия окажется совсем близко у трона и ей позволят хоть что-нибудь содержательное сделать, стать собственно властью она не сможет. Потому что власть – это не только номенклатурно-аппаратная, но и открытая политическая борьба и участие в электоральной политике.

Можно возразить: какие же при этом режиме в принципе могут быть борьба и выборы, когда кругом Следственный комитет и административный ресурс? Правильно, ответим вопросом на вопрос: а какая при этом режиме может быть авторитарная модернизация? Только короткий ее эпизод. Еще один. И с тем же результатом: никогда такого не было, и вот опять.

Автор – директор программы Московского центра Карнеги