Коба из барбершопа

Не стоит удивляться тому, что уважение к Сталину стало социальной нормой – это логичный итог двадцатилетия Владимира Путина у власти
Решительно непонятно, с чего вдруг такой переполох: рейтинги Сталина росли от года к году, он едва не стал Именем России

Мой друг недавно вышел после непростой болезни из реабилитационного центра. Там он ознакомился с идеальным социологическим срезом общества: в центр, прежде чем каждый мог отправиться лечиться в иные места в соответствии со своими финансовыми возможностями, сгружали всех пациентов – от руководителей до рабочих, от бизнесменов до силовиков. Возраст – от 40+, сердечно-сосудистые заболевания сейчас помолодели. Неоднократно обменявшись мнениями в ходе оздоровительных процедур со столь разнообразным контингентом этой фокус-группы, друг мой отправился на волю из медучреждения со словами: «Теперь я верю всем результатам всех опросов «Левада-центра».

После публикации мартовского, вполне рядового, опроса «Левады» об отношении к Сталину в соцсетях вдруг поднялась ошеломляющего размера волна претензий к социологам. Споры шли вокруг того, насколько корректно сформулирован вопрос о том, оправданы ли жертвы сталинских времен великими целями и их достижением. На мой взгляд, этот вопрос попадает прямо в точку – в сердцевину любых «вагонных споров». Но сам-то скандал разразился после того, как в публичное пространство попала другая цифра: показатель уважительного отношения к Сталину вырос с 54% в марте 2016 г. до 70% в марте 2018 г.

Решительно непонятно, с чего вдруг такой переполох: «рейтинги» Сталина росли от года к году, помнится, он едва не стал «Именем России». 2014 год и Крым существенным образом улучшили его показатели – патриотическая и имперская волна поднимала все лодки, включая флагманский крейсер «Сталин». В 2017 г. уже состоялся подобного рода скандал – открытый опрос по поводу того, кого россияне считают наиболее выдающимися людьми, дал следующий результат: Сталин, Путин, Пушкин. Ну да, так думает средний россиянин в обстоятельствах авторитарного персоналистского режима, желая оставаться в мейнстриме – искусственно или по зову сердца. Что здесь необычного? Других героев у нас для вас нет, даже Гагарин переместился ниже. В целом по Сталину схожие результаты получал и ВЦИОМ, ФОМ благоразумно давно не интересуется Иосифом Виссарионовичем.

В 2018 г. в принципе зафиксирована серьезная фрустрация населения: люди набрали воздуху в грудь в президентскую кампанию, потом выдохнули во время выборов, а затем получили пенсионную реформу, после чего Путин потерял статус бога и остался всего лишь богочеловеком с рейтингами, упавшими до докрымских значений. Вакансия бога естественным образом стала ретроспективной. Там живут разные персонажи, но не Хрущева же, который Крым отдал Украине, уважать. Согласно другим опросам, люди уважают Сталина, он же войну выиграл, но жить в его эпоху не хотят – жестковато спать. Характерно, что именно в 2018 году, отчасти переломном, резко выросли страхи – например, мировой войны, произвола властей, публичных оскорблений, но и возвращения массовых репрессий. Уважение ко всему жестокому идет рука об руку со страхом. А потому респонденты предпочитают жить в брежневскую эпоху и полагают, что лучший общественно-политический строй – это СССР до перестройки, тот, который еще остался в памяти, застойный. 48% в 2019 г. сообщают, что без перестройки дела в стране шли бы лучше.

После 20 лет Путина – какой еще ответ мы хотели бы увидеть? Возможно, столь энергичные ответы не хотел бы видеть и сам нынешний президент, но это естественный результат многолетнего формирования общественного мнения, которое в скрипе энкавэдэшных сапог слышит идею порядка, которого не хватает. Недовольство населения сегодняшним положением дел вовсе не либерального свойства. Если строить светлое будущее на основе светлого прошлого и черпать из него половниками с кремлевской кухни свою легитимность – на выходе будет ждать генералиссимус.

Другие показатели, близко стоящие к Сталину как к идее порядка и символа величия, тоже пошли в рост. 2018 год – это год сразу нескольких исторических максимумов. Россия – великая держава: 75% (уж извините, это опять данные «Левада-центра»). Нашему народу постоянно нужна сильная рука – 58%. Россия должна сохранить за собой роль великой державы – 88%.

Уважение к Сталину, отмечали в «Левада-центре», – это социальная норма. Добавлю, что эта норма – морально поощряемая, массово признанная. Правильная позиция добропорядочного гражданина Российской Федерации – 2018.

Для молодых же когорт Сталин – нечто весьма дистанцированное, как Иван Грозный. Трансмиссия исторической памяти о сталинском периоде либо заблокирована – в семьях ее не передают из поколения в поколение, – либо ее мифологизируют официальными ритуалами и полуофициальными действами (вспомним скандал вокруг того, допускать или не допускать на акцию «Бессмертный полк» портреты Сталина). А молодой Иосиф – это даже прикольно: его портрет для привлечения клиентов можно повесить в барбершопе. Молодые получают гламурного Сталина. Он не страшный, даже в некотором смысле сексуальный. Для остальных возрастов предназначены разъяснения Дмитрия Киселева, как методологически следует различать хорошего Большого Сталина и плохого Малого.

Современный putinversteher («путинопониматель») и «сталинопониматель» – это человек очень разный по возрасту и профессии, и он глубоко постсоветский. У него не советские, точнее, не всегда советские резоны уважать Сталина. Но мы по-прежнему живем в постсоветскую эру – она длится дольше, чем это представлялось в 1991 г. И развал империи все еще продолжается – он не завершился в 1991-м, а только начался. И человек постсоветский несет в себе самые разные черты человека советского, выдавливаемого, но так еще и не выдавленного по капле до конца. Что же касается власти, то про нее давно было сказано: она хотела бы жить, как Абрамович, а управлять, как Сталин. И что же – ведь почти получилось!

Иллюзии по поводу голого прагматизма/корыстолюбия нынешнего истеблишмента страны, а потому его деполитизированности и деидеологизированности выглядят несколько странно после того, что произошло в 2014 г. и позже. Если бы у элит не было консервативной фьюжн-идеологии, которая успешно потребляется населением (это рынок идеологического предложения, в меньшей степени – спроса), все эти люди, одержимые конспирологией, так долго не сидели бы в своих руководящих креслах по разнообразным адресам политической Москвы и других городов необъятной родины.

Иногда приходится признавать, что доминирующие в обществе взгляды и настроения, как правило, не совпадают с мнениями друзей и подруг, исповедующих либеральные представления о действительности. Не дай бог, конечно, но иногда полезно оказаться в окружении «глубинных россиян» в больничной палате, как мой друг, и послушать, о чем они толкуют.

И уж тем более за очередную волну сталинизации не несет ответственности команда Льва Гудкова – она пытается разобраться в общественном явлении, а ее обвиняют в подгонке фактов к доктрине «человека советского». Думаю, опыт почти 40-летней работы с общественным мнением, не говоря уже об опыте столкновения с системой, дает право коллегам Гудкова и ему самому проводить исследования так, как они считают нужным. И делать выводы, к которым имеет смысл прислушиваться. Гонца плохой вести убивают, но не столь же буквальным образом!

Я понимаю, что это аргумент ad hominem, но он зеркален «экспертным» выводам о том, что, пока поколение Гудкова не уйдет, у нас не будет нормальной социологии. У нас нет нормальной социологии, в которой вдруг, как в футболе, стали разбираться все граждане с гуманитарным бэкграундом, совсем по другой причине. И кое-какую лепту в этот процесс внесли политические обстоятельства последних двух десятилетий, которые сформированы и «человеком советским», и «человек постсоветским» во взаимной симфонии.

А Сталин... Молодой Сталин смотрит проницательным взглядом из витрины барбершопа. Его борода стала более модной и гламурной, чем усы.

Какой гламур – такой и дискурс. Дискурс человека постсоветского.

Автор — руководитель программы «Внутренняя политика» Московского центра Карнеги