Демократия причин и следствий

Социолог науки Стив Фуллер определяет постистину как «эпистемическую демократию», т. е. открытое столкновение объяснительных моделей в борьбе за власть. Это значит, что в эпоху постистины любая объяснительная модель, т. е. цепь причин и следствий, является политической. А значит, в эпоху постистины собственно политические причинные связи исчезают, поскольку все такие связи теперь политические.

Такая политическая причинность соединяет или разъединяет уже случившиеся и как-то без всякой политики связанные друг с другом события – статистические, технологические, экологические, общественные и другие – в новую причудливую цепь из разнородных фрагментов.

Политическая причинность – не новость. В прошлом она была монопольным ресурсом, доступным бюрократии, спецслужбам, т. е. далеко не всем. Авария на Чернобыльской АЭС была подвергнута редактуре политической причинности. Испытания реактора, проводившиеся с 25 апреля 1986 г., были верхом технического бескультурья, но катастрофы бы не было, если бы Минсредмаш делился с Минэнерго технологиями и данными. Условно управленческая и условно техническая причины были в результате официального расследования расцеплены. Обратным примером будет известный сюжет из истории сталинских репрессий, когда любая технологическая авария имела склонность после обработки политической причинностью превращаться в диверсию.

Раньше любые попытки использовать политический тип причинности вовне домена государства кодировались или как заговор, или как теория заговора, первое скорее было свойственно СССР, второе – странам Запада. Суть «эпистемической демократии» заключается в том, что теперь этот тип причинности как ресурс доступен всем легально. Никаких заговоров и теорий заговоров больше нет.

Как эта демократия работает сегодня в России? В истории катастрофы SSJ100 5 мая ни государство, ни общественность не смогли сразу навязать свою объяснительную модель. Общественность использовала политический тип причинности, связывая катастрофу с господдержкой создания самолета. Государство – это коррупция, коррупция порождает халатность, создать с господдержкой качественное техническое изделие невозможно. Самолет был плохим и сгорел, потому что это государственный самолет. Адвокаты SSJ100 (государство) уже в ответ тоже использовали политический тип причинности, но не посредством связывания разных причинно-следственных цепей, а посредством их изоляции. Самолет хороший, разбирают его на запчасти, потому что запчастей нет, а не потому, что самолет плохой. Это пилоты плохие, государство и самолет ни при чем. Понятны и пропущенные связки. Самолеты SSJ100 часто стоят на земле, но дело не только в том, что они часто ломаются, но и в том, что российские производители в принципе плохо справляются с производством и логистикой запчастей. Эта связка была купирована в причинном вменении «государство виновато». Во вменении «пилоты виноваты» были купированы другие связки. Например, роль технологических санкций. Или проблема общего снижения квалификации пилотов, которая связана не только с их отношением к профессии, но и с ее стандартами.

В большинстве крупных аэропортов реализованы системы оптимизации, которые позволяют увеличить количество принимаемых в час самолетов с 40 до 80, их производят несколько международных авиакорпораций, такая система действует в «Шереметьево». Полторы посадки в минуту не могут не предполагать изменения стандартов безопасности и стандартов подготовки летчиков. То есть без глобального капитализма здесь не обошлось. В эпоху постистины выбор «или Путин, или человеческий фактор» должен смущать самой возможностью дать такое простое объяснение технологической катастрофе или аварии. Возможности эпистемической революции не ограничиваются тем, что можно покорно принимать скомпонованные другими причинно-следственные цепи. А в том, что можно и нужно проверять их и создавать свои собственные.

Автор — социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги