Что общего у права Содома и российского Уголовного кодекса
Статьи 228 и 282 Уголовного кодекса нельзя применять корректно – они должны быть отменены или переформулированы
В Содоме карали за добрые дела. В России карают за попадание на радары правоохранителей
Есть старая талмудическая притча – мидраш – о четырех содомских судьях, некоторые утверждают, что позже этот мидраш отразился в том числе в сюжете «Шемякиного суда». Смысл мидраша в том, что бог стер Содом с лица земли не за гомосексуализм. Он уничтожил город, где сама идея права была реализована как ее зеркальное отражение, как полное и окончательное извращение права как такового.
В Содоме нельзя было творить добрые дела. Нищим подавали монеты, написав на них свое имя, их нельзя было потратить, поэтому, получив подаяние, они все равно умирали от голода. Одна девушка помогла семье соседки, дав ей кувшин с мукой, благодетельница по закону была сожжена. Другая вместо надписанной монеты дала нищему кусок хлеба, узнав об этом, горожане обмазали тело девушки медом и выставили ее на стену, где она умерла, искусанная роем пчел.
Законы Содома демонстрируют максимальную степень приближения к тому, что Джон Стюарт Милль в речи в английском парламенте в 1869 г. назвал дистопией (или какотопией), т. е. системой правил, которая слишком плоха, чтобы быть практичной, имея в виду, что в утопии эти правила слишком хороши для той же цели.
Статьи 228 (приобретение, хранение наркотиков) и 282 (экстремизм) российского Уголовного кодекса и есть то самое содомское право, т. е. правила, слишком плохие, чтобы быть практичными. В Содоме карали за добрые дела. В России, если обобщить, карают за попадание на радары милиции или любых иных правоохранителей. И когда у правоохранителя есть интерес, природа этого интереса не так важна, он может применить эти две статьи против кого угодно.
Статьи объединяет простое обстоятельство. Обнаружение улики является доказательством совершения преступления. Вас могут поймать с отрезанной головой в багажнике, но это не доказательство, что вы убили хозяина головы. Но если у вас в кармане нашли грамм вещества или вы написали во «В контакте», что чиновники – негодяи, вы уже совершили преступление. Доказывать ничего не нужно, достаточно сфабриковать улику, чтобы получить и доказательство, и приговор. Разница лишь в технике фабрикации: вещества подкидывают, а слова, фото, видео и комментарии вырывают из контекста, распечатывают на принтере, подшивают в папку и превращают в материалы дела.
Поэтому именно этими статьями правоохранители злоупотребляют с неистовством. По разным оценкам, до 40 000 дел только по ст. 228 могут быть фальсифицированы, по крайней мере, так можно проинтерпретировать результаты исследования Алексея Кнорре из Института проблем правоприменения при Европейском университете. Как злоупотребляют ст. 282, мы знаем по качественным признакам. До реформы 2018 г. человека могли посадить за предупреждающий об опасности репост видео, как было в деле Евгении Чудновец, или за публикацию фото Парада Победы, как было в деле пенсионера Михаила Листова.
Эти статьи невозможно применять корректно, поэтому косметическая реформа ст. 282 просто декриминализовала само деяние: за первый экстремистский лайк или комментарий судить не будут, только оштрафуют. Про ст. 228 скажут, что это уже так: если у вас дома нашли полграмма вещества, то уголовного дела не будет. Но понятно, что в обоих случаях этот аргумент не работает: обе статьи переворачивают смысл права как такового и устранение уголовной ответственности за наиболее абсурдные случаи этого перевертывания не помогает делу.
Минимум требований, которые могут быть сформулированы, исходя из соображений общественной безопасности, – это отмена или переформулирование этих норм. В случае ст. 228 речь должна идти о полной декриминализации употребления. Для этого даже не нужно ходить в парламент, так как вес уголовной ответственности определяется постановлением правительства, также в постановление нужно добавить понятие «чистого веса» вещества, а не всей смеси. В случае ст. 282 речь может идти только о hate-crimes, когда пресловутое «разжигание» привело к тяжким последствиям. Разумеется, нужна амнистия для тех, кто получил сроки по ст. 228 и 282.
Как бы ни возражали добровольные помощники чиновников, защитники достоинства нации и борцы с наркотиками, о меньшем после истории с задержанием и чудесным освобождением Ивана Голунова говорить смысла нет. Какие еще напоминания о двойном дне наших взаимоотношений с правовой системой государства после этого могут быть нужны?
Автор — социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги