«Дом Кеко»: внутри Юкио Мисимы

Завязка обещает романтическую историю в духе «Мечтателей» Бернардо Бертолуччи – заговор молодости против скучной реальности. Красавица Кеко держит что-то вроде светского салона. К ней регулярно захаживают вести праздные разговоры четверо молодых людей – актер, художник, боксер, офисный клерк. Во второй половине 1950-х гг. Япония уже оправилась от катастрофы Второй мировой, у молодежи появились какие-никакие карьерные перспективы и время на праздность. Но все герои недовольны тем, что вокруг. Они по-мальчишески отрицают авторитеты и условности. Что ж, имеют право – кто в 20–25 лет не был максималистом?

Но уже первая глава испаряет все романтические ожидания. Да, они молоды – но скучны, пусты, зациклены на себе и своей внешности. Их протест – следствие нарциссизма и травм прошлого. Токио отстроился, а внутри бедолаг до сих пор тлеющие руины. Подобие стабильности и некоторое благосостояние лишь питают тоску по апокалипсису. Первый же эпизод – герои едут на пикник за город, но без малейшего энтузиазма. Надо же как-то убить время? И виды возрожденной весенней природы не в силах прогнать их пресыщенную скуку. «Чем пахнет море?» – спросит Кеко одного из своих компаньонов. «Мочой», – невозмутимо ответит он.  

Широкий российский читатель открыл Юкио Мисиму, крупнейшего японского прозаика XX века, лишь в конце 1980-х – подряд вышли романы «Золотой храм» (главный бестселлер), «Исповедь маски», антифашистская пьеса «Мой друг Гитлер», рассказы «Патриотизм», «Смерть в середине лета» и др. В числе прочих его много переводил японист Григорий Чхартишвили, будущий Борис Акунин. 

И открытие продолжается до сих пор. Мисима писал так много, что работы хватит на несколько поколений переводчиков. 500-страничный «Дом Кеко» (1959 г.) – это одиннадцатый роман писателя, вышедший на русском языке, а всего их 37 (это не считая пьес, эссе, поэзии). Показательно, что книга до сих пор недоступна англоязычной аудитории – хотя одна сюжетная линия оттуда в свое время вошла в кинобиографию «Мисима: Жизнь в четырех главах» Пола Шредера (1985 г.; продюсеры – Фрэнсис Форд Коппола и Джордж Лукас).

В лучших советских традициях российское издание «Дома Кеко» предваряет очерк литературоведа Александра Чанцева, автора монографии «Бунт красоты. Эстетика Юкио Мисимы и Эдуарда Лимонова». Предисловие, правда, заранее раскрывает уж слишком много карт (и лучше бы к нему вернуться по прочтении), но в целом отлично вводит в курс всех перипетий вокруг романа. Дело в том, что «Дом Кеко», опубликованный всего три года спустя после «Золотого храма», стал, по мнению самого писателя, этапной вещью в его биографии. Но читатели приняли книгу довольно прохладно, а многими критиками она и вовсе была признана провалом. И несложно понять почему.

Если «Золотой храм» был как «Преступление и наказание» буддийского монаха, исповедь безумца, одержимого поисками Прекрасного, то «Дом Кеко» – схематичная попытка биографии четырех проекций самого писателя, претенциозная версия сериала «Внутри Лапенко». В каждом из четверки персонажей легко узнается сам Мисима, который не только писал, но и увлекался боксом, а также культуризмом, не был чужд и актерства (уже после выхода книги активно играл в кино). Да и прагматизм персонажа-менеджера ему также был свойственен в полной мере. Например, писатель не видел ничего зазорного в том, чтобы параллельно с «серьезной» литературой писать и вполне коммерческие вещи для заработка.

Больше всего рецензентов раздражало нежелание Мисимы хотя бы ради приличия имитировать традиционный роман – взлеты и падения героев подчинены авторитарной воле автора-демиурга, а их жизненные траектории практически не пересекаются. Единственное, что их связывает, – хозяйка салона Кеко. Фигура еще менее живая, чисто функциональная – о чем, впрочем, прямо предупреждает ее имя (иероглиф «зеркало» с женским постфиксом -ко).

Сегодня роман, конечно, читается иначе. Пусть герои – ходячие мертвецы, но хроника их саморазрушения не лишена трагического величия. Жесткость схемы оживляет фирменная поэтичность Мисимы (отдельная благодарность переводчику Елене Струговой, которая ее сохранила). Причем поэзия возникает там, где не ждешь. Вот ода бодибилдингу – набухающим с каждой неделей мускулам. А вот ода боксу, который предстает антитезой мышления: герой-спортсмен уверен, что в стремительном ударе красоты больше, чем во всех выкладках рационального разума.

Кроме того, поражает откровенность и точность самоанализа – ведь страдания обитателей «Дома Кеко» пророчат будущее самого Мисимы и даже его смерть. Через полтора десятилетия после публикации романа 45-летний писатель предпримет попытку военного переворота, а затем совершит ритуальное самоубийство (сэппуку) – не забыв прежде выслать редактору свою последнюю рукопись. Затея путча с самого начала была обречена на провал, и потому кровавый финал кажется едва ли не самоцелью. Неслучайно же актер из «Дома Кеко» так мечтал о театре под открытым небом, где бы каждый день на сцене по-настоящему лилась кровь. Пусть и похожая в глазах зрителя лишь на лужи обычных чернил.