Звезда анархии на фоне кризиса
Почему предвыборная кампания в Аргентине строится вокруг кандидата, который отрицает само государство
Президентские выборы в Аргентине еще не скоро, в октябре. Но предвыборные страсти кипят тут как никогда. Бурление подстегивается нарастающим экономическим кризисом: инфляция достигла 108%, засуха сократила урожай, а значит, уменьшились доходы от экспорта.
О специфике аргентинской экономики написано много. Наиболее емко ее охарактеризовал лауреат Нобелевской премии Саймон Кузнец. Есть четыре вида стран, говорил Кузнец: богатые, бедные, Япония и Аргентина. Япония из отсталой страны менее чем за век превратилась в одну из ведущих экономик мира. Аргентина за тот же период свалилась из богатства в непреходящую бедность.
Десятилетиями Аргентина жила по одному сценарию: несколько лет слабого роста, затем жесткое падение, опять рост – и опять провал. И все это на фоне сильнейшей инфляции, нехватки инвестиционных ресурсов, плохой собираемости налогов, коррупции, групповщины и беззакония. Отдельные части этого сценария знакомы многим странам, но есть действенные рецепты борьбы с проблемами. Где-то они работают лучше, где-то хуже, а в Аргентине их просто не используют. И вот уже страна, всего столетие назад завалившая Европу мясом, покупает говядину в соседнем Уругвае.
Парадокс в том, что с 1930-х гг. в Аргентине были перепробованы самые разные модели – от левых до крайне правых, от опоры на госсектор до безбрежного либерализма. И удивительным образом ни одна из них не сработала.
В 1990-е президент Карлос Менем приватизировал все, вплоть до проселочных дорог. Сначала дела шли хорошо, но к концу десятилетия экономика рухнула, да так, что впервые в истории страны были случаи голодной смерти. После хаоса и смены нескольких президентов, фамилии которых мало кто помнит, у руля оказался Нестор Киршнер, вернувшийся к кейнсианской модели регулируемой экономики. Сменившая его супруга Кристина Киршнер проводила еще более левую политику: при ней национализировали стратегические отрасли и выгнали из страны ряд иностранных корпораций. В ответ экономика вновь начала заваливаться набок, произошла серия дефолтов.
В 2015 г. президентом стал либерал Маурисио Макри, обещавший опять все приватизировать и распахнуть внутренний рынок. Но жесткое сопротивление перонистов и профсоюзов не позволило ему исполнить планы. Макри привлек огромный кредит МВФ, но использовал его на затыкание дыр в экономике, раздачу денег беднякам и финансирование массовых мероприятий спортивного и развлекательного характера. Возвращать кредит было нечем. Аргентину потряс очередной дефолт, а очередные выборы выиграл дуэт Альберто Фернандес (президент) и Кристина Киршнер (вице-президент), причем Киршнер играла в дуэте первую скрипку. Как финал, в конце 2022 г., после ряда громких политических и коррупционных скандалов, Киршнер приговорили к шести годам заключения.
Таким образом, нынешняя предвыборная кампания стартует в условиях, когда доминирующие политические силы Аргентины крайне ослаблены и деморализованы неудачами. В образовавшуюся политическую пустоту ринулись маргиналы. Быстро набирает силу в качестве кандидата в президенты ранее малоизвестный Хавьер Милей – бизнесмен и экономист, университетский преподаватель, возглавляющий политическую коалицию «Альянс свободы». Социологические опросы предрекают ему победу на грядущих выборах. Определить политическое лицо Милея трудно: политологи считают его либертарианцем, сам же он называет себя «минархистом» (сторонником минимизации полномочий государства) и «анархо-капиталистом».
Милея считают консерватором и сравнивают с Дональдом Трампом и Жаиром Болсонару, но это неверно. Политический новичок ненавидит Маркса и Кейнса, презирает феминизм и выступает против абортов, но на этом его консерватизм кончается. Трамп – кандидат «белого» республиканского Среднего Запада, и его идеал – Америка Рейгана. Болсонару – это бразильский «белый Юг», его сторонники ностальгируют по военной диктатуре. Милей же ненавидит государство как таковое, ему не нравится ни перонистская, ни радикальная Аргентина прошлого. Политики всех направлений для него – это «крысы», «паразиты» и убийцы.
«Милей – это боевая машина против политического класса, кирпич, брошенный в витрину ювелирного магазина. Он <...> видит себя воином против государства. Но он сочетает эту гиперлиберальную идеологию и свободу с элементами крайне правых», – говорит директор консалтинговой фирмы Escenarios Пабло Тусон. Электорат Милея – мелкий бизнес, не желающий платить налоги и вообще иметь что-либо общее с государством. Это неоформленная сила, неспособная сформулировать свои чаяния.
Милей апеллирует не ко взглядам, а к инстинктам. С экранов телевизоров он воспевает неограниченную свободу. Он потрясает косматой гривой, кричит, хамит и оскорбляет, зовет «львов», как он называет своих сторонников, на бой с ненавистным государством.
Кто победит на выборах в октябре, гадать рано. Популярность профессора-хулигана растет, и в любом случае он будет одним из самых серьезных претендентов на Розовый дом, резиденцию президента Аргентины. Правда, победа Милея вряд ли выведет Аргентину из порочного круга, по которому она бредет с 1930-х гг.
«Государство – всего лишь ночной сторож» – это красивый лозунг, но, как его сделать реальностью, непонятно. Защитит ли граждан от преступников поголовное владение оружием, на чем настаивает Милей, или же лучше заняться реформой полиции? Стоит ли уничтожить центробанк, чего хочет Милей, или лучше все же через него проводить внятную финансовую политику?
Антисистемный лидер может победить в стране с недостаточно развитой политической традицией, когда гражданам смертельно надоел весь истеблишмент. В 1996-м президентом Эквадора стал Абдала Букарам, любивший исполнять избирателям композицию «Тюремная скала» под аккомпанемент рок-ансамбля. Но через полгода Букарама отстранили от власти из-за «умственной неспособности управлять страной». В 1998 г. судьба сделала актера Джозефа Эстраду президентом Филиппин; через три года его отстранили от должности за хищения. В обоих случаях решающую роль сыграли не личные качества горе-президентов, а их неумение работать на высокой должности, отсутствие поддержки в элитах и, следовательно, невозможность сформировать работоспособную команду.
То же самое, видимо, ждет и Милея в случае его победы. Бунтари, бывает, приходят к власти в результате общественной истерики. Но править в режиме истерики невозможно.