Террористы атакуют христианскую Африку
На место разрушенных европейцами традиционных сообществ приходят радикальные исламисты
Группа боевиков 16 июня разгромила школу в угандийском поселке Мпондве, убитыми и пропавшими без вести сейчас считаются 42 ребенка. Нападения на школы – фирменный почерк исламских террористов: они хотят посеять максимальный ужас и панику, сломить волю к сопротивлению. Подобные акции в Нигерии и Камеруне проводило движение «Боко харам», периодически они происходят и в Афганистане.
Напавшие на школу боевики связаны с группировкой «Альянс демократических сил» (АДС) – крылом «Исламского государства» (ИГ, признано террористическим и запрещено на территории РФ), которое действует в Конго и Уганде. АДС вышла на сцену еще в 1995 г. и поначалу ее идеология была крайне невнятной. Но позже АДС объявила, что придерживается радикального исламизма, а в 2016 г. ее лидер Муса Сека Балуку присягнул ИГ.
ИГ тогда объявило о создании на базе АДС «Вилаята Центральная Африка» – своей «административной единицы», которая претендует на власть в Демократической Республике Конго (ДРК), Уганде и даже в государствах Южной Африки. Воспользовавшись хаосом в ДРК, боевики ИГ обосновались в конголезской провинции Северное Киву, где гражданская война не утихает с 1990-х. С этой территории радикалы совершают набеги на Уганду, угрожая также ЦАР и Руанде. Драма в Мпондве – одна из таких атак и самая масштабная на данный момент.
И она самая странная на первый взгляд. Более 80% жителей Уганды – христиане, в стране сильны и позиции последователей традиционных анимистических культов. Мусульманская община составляет всего 12% населения Уганды. В соседнем Конго мусульман и вовсе 1,3%.
До сих пор традиционной базой ИГ, «Аль-Каиды» (террористическая организация, запрещена в РФ) и подобных им группировок были исламские страны. Там они располагали свои лагеря, вербовали сторонников, а при удачном стечении обстоятельств и ставили территории под полный контроль. Так было в Сирии, Йемене, Ираке и Пакистане. На африканском континенте радикальные исламисты, в том числе присягнувшие ИГ, активны в мусульманских Сомали, Ливии, Мали, Чаде, Буркина-Фасо, а также Нигерии и Эфиопии, половину населения которых составляют мусульмане.
За пределами исламского мира, на землях «Даруль куфр» («Мир неверия») – где «неверные» правят и составляют большинство населения, – мусульмане-радикалы использовали другую тактику. Они совершали теракты, но укорениться не пытались, понимая, что местные общества настроены к ним крайне враждебно.
События последних лет в Африке ломают эту парадигму. Еще в 2017 г. исламистский мятеж неожиданно для всего мира произошел в католическом Мозамбике. Террористы захватили значительные территории в северной провинции Кабу-Делгаду. В западных СМИ появлялись материалы об участии российской ЧВК «Вагнер» в операциях мозамбикских войск против террористов, которое якобы было неудачным; впрочем, Москва это опровергает. Военная помощь Руанды помогла отбить атаки террористов на крупные города, но сельская местность до сих пор в руках исламистов.
До мятежа Мозамбик считался самой перспективной экономикой Черной Африки. Как раз в районе Кабу-Делгаду, который атаковали исламисты, разведаны огромные запасы нефти и газа. Но после мятежа о превращении Мозамбика в новый Кувейт пришлось забыть. Впрочем, Уганде еще несколько лет назад международные эксперты тоже прогнозировали радужное будущее. Не говоря уже о ДРК – настоящей кладовой природных ресурсов.
Парадокс в том, что в распространении исламского экстремизма и терроризма в Черной Африке обвинять внешние силы бессмысленно. Распространение ИГ, «Аль-Каиды» и им подобных рушит любые планы стабилизации и развития, а значит, невыгодно ни Западу, ни России, ни Китаю, ни монархиям Персидского залива – всем тем, кто имеет в Черной Африке значительные экономические и политические интересы. Зараза терроризма, как инфекционное заболевание, распространяется сама собой. Вопрос – почему.
Глубинные причины таятся в колониальном прошлом. Колонизаторы разрушили традиционную социальную структуру африканских обществ, а новую на ее месте не создали – они управляли колониями сами. Школы для африканцев строились, но их было крайне мало и уровень преподавания был низким. Африканцев начали набирать в управленческие структуры в основном уже после Второй мировой войны, и кадровый состав чиновничества, которому очень скоро была передана власть в новых независимых государствах, был плох до неприличия. Если на высшие посты попадали такие чудовища, как Бокасса, Иди Амин и Масиас Нгема, что говорить о среднем и низшем управленческом уровне!
После получения независимости многие африканские страны либо не развивались, либо прогресс наблюдался только в отдельных регионах и отраслях экономики. Множились этнические и религиозные конфликты, происходили перевороты – все это расшатывало и без того слабую структуру общества. Природа не терпит пустоты: вместо не получившихся политических партий и конструктивно настроенных общественных организаций множились экстремистские группировки самого разного толка и просто банды, торгующие природными ресурсами и «живым товаром». Участие в таких структурах дает людям хоть какую-то защиту: это сообщества, где необразованные, нищие люди чувствуют себя уверенно. Боевикам их предводители хотя бы обеспечивают еду и кров – или дают возможность самостоятельно кормиться, выдав автоматы и мачете. А это в Конго, Судане или Сомали уже большое дело.
На фоне общего африканского хаоса крайний исламизм находит сторонников даже в регионах, населенных немусульманами. ИГ, «Аль-Каида» и им подобные предлагают местной босоте простую и ясную картину мира, обозначают врагов и разрешают любые бесчинства. В отличие от обычных бандитов ИГ и схожие группировки не просто грабят и убивают, а делают это якобы ради великой цели. И для того чтобы вступить в их ряды, какому-нибудь угандийскому парню достаточно произнести формулу принятия ислама, о котором он раньше мог вообще не знать.
Как бороться с этой бедой, непонятно. Иностранная военная помощь не достигает успеха, и яркий тому пример – участие Франции в борьбе с исламистами в странах Сахеля. Что неудивительно: европейцы стреляют в террористов, раздают еду и лекарства, но никак не влияют на социальные структуры. Не помогают и инвестиции, которых пришло немало, например, в Судан, Эфиопию и тот же Мозамбик: современные предприятия, построенные европейцами или китайцами, – островки в море нищеты и архаики.
Чтобы Африка не впала в состояние полной анархии, необходимы структурные реформы. Но на данный момент ни «золотой миллиард», ни Китай (крупнейший инвестор на континенте), ни сами африканские страны не предлагают рецептов такой модернизации. Этим все же придется заниматься, и лучше раньше, чем позже. И моделями, на которые можно ориентироваться, станут те африканские страны, которые уже добились определенных успехов, такие, например, как Ботсвана, в какой-то степени Кения и Намибия. Здесь удалось синтезировать традиционные общественные структуры и европейские заимствования, пусть и частично, что привело к формированию более-менее дееспособных государств.