Зеленая энергетическая диверсия
Почему нефтяной рынок вдруг пришел к состоянию дефицита и кто от этого выиграет
В середине марта Международное энергетическое агентство (МЭА) выступило с «сенсационным» признанием: оказывается, в 2024 г. мир столкнется не с профицитом нефти, как ранее ожидалось, а с дефицитом. Вот уж воистину открытие! Оказывается, если пилить сук, на котором сидишь, он рано или поздно отломится. Кто бы мог подумать! А к грядущему дефициту западный мир шел долго и упорно. Давайте вспомним этапы этого «большого пути».
Дефицит или профицит – всегда результат взаимодействия двух сторон рынка: спроса и предложения. Напомню, МЭА было создано как реакция на нефтяной шок 1973 г. и должно было стать клубом, играющим на стороне спроса (т. е. в него вошли ведущие страны-потребители). По сути, МЭА задумывалось как противовес учрежденной в 1960 г. Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) и было призвано координировать действия западного мира с целью предотвращения новых кризисов.
Как этого можно было добиться? Самый эффективный путь – перевести игру на поле противника, т. е. потеснить ОПЕК и удовлетворять хотя бы часть своих потребностей в нефти за счет собственной добычи. Именно вследствие нефтяных шоков начало развиваться производство нефти в Канаде, США, Северном море, а ведущие нефтегазовые корпорации западного мира, так называемые мейджоры, расширили свою географию и вели поиск и разработку нефтяных залежей практически во всех регионах мира.
Но в XXI в. правила игры резко изменились. Пресловутая зеленая повестка поставила под удар инвестиции в традиционные отрасли энергетики. В итоге те же мейджоры, которые еще недавно рыскали по миру в поисках новых запасов, резко сократили капиталовложения в новые проекты – и далеко не по своей воле. Им просто не оставили выбора, поскольку теперь добыча углеводородного сырья стала приравниваться в глазах «прогрессивной западной общественности» к экологическому преступлению и компании, дерзнувшие развивать свою производственную деятельность в секторе upstream, быстро теряли позиции в ESG-рейтингах и вслед за этим капитализацию. Дело дошло и до прямого давления: важным прецедентом тут стало принятое в 2021 г. решение суда первой инстанции Гааги, которое обязало корпорацию Shell сократить к 2030 г. выбросы парниковых газов на 45% по сравнению с уровнем 2019 г.
Чтобы избежать подобных санкций, мейджоры стали одновременно со сворачиванием добычных проектов вкладываться в солнечную и ветровую энергетику и менять свой имидж. В частности, они поголовно начали переименовываться из нефтегазовых в энергетические компании или даже полностью менять название, как Statoil, ставшая Equinor, чтобы убрать из своего бренда ненавистную oil.
Но подобная игра отнюдь не безобидна – она привела к катастрофическому обвалу финансирования отрасли. По оценкам первого заместителя министра энергетики РФ Павла Сорокина, мировая нефтегазовая отрасль в настоящее время недоинвестирована примерно на $200–300 млрд. Иными словами, сторона спроса, интересы которой представляет МЭА, отказалась от проверенной и доказавшей свою эффективность стратегии и сама же вычеркнула себя из «большой нефтяной игры», уступив все козыри ОПЕК.
Как же реагирует на подобную прискорбную ситуацию само МЭА? Не далее как в октябре прошлого года глава организации Фатих Бироль отметил, что инвестиции в нефть и газ больше не являются «безопасными и надежными» для стран или потребителей энергоресурсов, что обусловлено грядущим снижением потребления ископаемого топлива. И вот буквально несколько месяцев спустя агентство громогласно сообщает о грядущем дефиците нефти. Логическую связь между этими двумя заявлениями в агентстве, видимо, не замечают (или делают вид, что не замечают).
Справедливости ради отметим, что на Западе уже происходит некоторое прозрение. Ряд нефтегазовых компаний возобновили инвестиции в добычные проекты, в качестве примера тут можно привести интенсивное освоение перспективного шельфа Гайаны. Да и США, лукаво поддерживая энергетический переход, в то же время продолжают наращивать сланцевую добычу. Но это не отменяет того факта, что инвестиционный потенциал отрасли в странах коллективного Запада подорван. И сможет ли он когда-либо быть восстановлен, большой вопрос.
А что же происходит на стороне предложения? В отличие от последователей Греты Тунберг профессионалы нефтяной отрасли давно предсказывали, к чему приведет зеленое давление на ТЭК. К примеру, исполнительный директор Saudi Aramco Амин Нассер еще в начале 2023 г. заявил, что удовлетворение даже текущего прироста спроса на нефть представляет сложность из-за «хронического недоинвестирования в процессы как upstream, так и downstream».
Безусловными бенефициарами такой ситуации являются крупнейшие государства – производители нефти. На рубеже XX и XXI вв. аксиомой в экспертном сообществе было утверждение, что ОПЕК теряет свою рыночную мощь и политическое влияние, поскольку на пятки нефтяному картелю наступают западные государства и компании. А вот согласно свежему прогнозу BP, доля стран – участниц ОПЕК в мировой добыче может вырасти с сегодняшних 35 до 45–65% к 2050 г. (прогнозный разброс в 20% обусловлен наличием различных сценариев).
Россия также только выиграет в нынешней ситуации. Всем давно очевидно, что санкции против отечественной нефтяной промышленности не сработали и не привели к обвалу добычи (она несколько снизилась в связи с действием соглашения ОПЕК+, а никак не вследствие санкций). Почему же эти рестрикции оказались неэффективными? Конечно, в первую очередь благодаря своевременно принятым мерам со стороны руководства страны и нефтяных компаний. Но свою роль тут сыграл и тот фактор, что российскую нефть нельзя вот так просто и безболезненно убрать с мирового рынка. Да, можно ввести эмбарго на ее поставки в Европу, зная, что рынок работает по принципу сообщающихся сосудов и общее его наполнение все равно не изменится: нефть из России пойдет в АТР, а с Ближнего Востока – в Европу. Но любая попытка действительно – «взаправду» – вычеркнуть нашу страну из глобального энергобаланса стала бы катастрофой для самого Запада – собственный сук-то давно спилили, и альтернативных источников поставок просто нет.
Более того, в перспективе Россия способна существенно увеличить свою долю на мировом нефтяном рынке. В начале февраля появились любопытные сообщения о том, что Саудовская Аравия намерена приостановить процесс инвестирования в Saudi Aramco. Мол, имеющихся резервных мощностей и так достаточно для покрытия мирового спроса. Кто же тогда будет увеличивать долю ОПЕК до упомянутых 45–65%? Безусловно, упомянутое решение в случае необходимости может быть пересмотрено, поскольку Эр-Рияд тут руководствуется не надуманными псевдоэкологическими мифологемами, а здравым смыслом. Но в любом случае можно констатировать: игроков, желающих (и, главное, способных!) поддерживать глобальный энергобаланс, остается все меньше. Еще не создав прочного фундамента «новой энергетики», западный мир разрушает основы традиционных отраслей ТЭКа. А значит, как минимум в среднесрочной перспективе нас ждут и дефицит на нефтяном рынке, и достаточно высокие цены на черное золото.