Военная лихорадка в ЕС: паранойя или стратегия?

В последнее время вновь стали частыми заявления европейских политиков о том, что Россия не остановится на Украине и очень скоро под ударом могут оказаться практически любые соседние страны. Министр обороны Германии Борис Писториус говорит о готовности России напасть в течении 5–8 лет, что, в общем-то, позволяет не слишком торопиться с приготовлениями и еще неоднократно сменить позицию. В свою очередь польский президент Анджей Дуда совсем недавно заговорил о перспективе ближайших двух лет и о вероятности столкновения уже в 2026 г.

Нагнетание ради нагнетания

В основе озвучиваемых гипотез лежит очень давняя пропагандистская концепция, которую уже десятилетие развивают на Украине. Она гласит, что украинская армия является первой линией обороны всего западного мира и в случае ее проигрыша русские продолжат наступление, выбрав себе новую жертву. Впрочем, схожие идеи высказывались и раньше. Еще во время российско-грузинского конфликта 2008 г. покойный президент Польши Лех Качиньский говорил о неизбежности того, что вслед за Грузией российской агрессии подвергнутся другие страны, в том числе, не исключено, и Польша.

Существует два варианта обоснований данного тезиса. Первый заключается в предположении, что российская власть испытывает иррациональную тягу к восстановлению Советского Союза, – а в качестве доказательства приводят слова российского президента Владимира Путина, который прежде признавался, что считает распад Союза крупнейшей геополитической катастрофой. Второй же подход состоит в том, что российская государственность сама по себе обладает агрессивной природой и это не зависит от того, кто руководит государством.

Апологеты обоих подходов в европейских политических кругах на практике различались в готовности всерьез поддерживать так называемую оппозицию или же рассматривать ее только как инструмент, стимулирующий внутрироссийские конфликты (так как если считать, что природа государственности неизменна, то и рассчитывать на новый характер взаимоотношений не имеет смысла). При этом оба подхода не предполагали возможности диалога с Россией – только игнорирование доводов и интересов нашей страны.

В настоящее время обсуждение гипотетического конфликта с Россией получило в Европе дополнительное содержание. Теперь тезис о перманентной российской агрессии и необходимости ей противостоять становится еще и универсальным ответом на вопрос о смысле продолжающейся поддержки киевского режима. Для большинства наблюдателей очевидно, что шансы победы над Россией в текущем конфликте, при сохранении формата противостояния, практически отсутствуют. И это побуждает все чаще подвергать сомнению необходимость передачи вооружений Киеву, что имеет результатом только умножение количества жертв. Обозначенная пропагандистская модель дает известный ответ: Европа защищает себя ценой жизни украинцев и выигрывает время для подготовки к войне с Россией. Было бы удивительно, если бы вместо этого европейские политики откровенно заявляли, что все происходящее делается для ослабления России, а роль киевского режима при любом сценарии предполагает, что он должен проиграть. Украинские территории, с разрушенной экономикой и озлобленным населением, станут долгосрочной проблемой в любом случае – войдут ли они в состав России или же в усеченном виде будет сохранена государственность, будет взят курс на восстановление военного потенциала и размещение иностранных контингентов, а также на готовность в необходимый момент возобновить конфликт.

Когда речь идет об украинском конфликте, очень важно понимать, что не он является причиной ухудшения отношений России и Запада, которое развивалось по нарастающей с 2011 г., после исчерпания политики «перезагрузки». В данном случае Украина представляет собой только территорию, на которой идет вооруженный конфликт и где украинцы теряют свои жизни, зачастую не выбирая этого пути. Поэтому рассчитывать, что пауза в украинском конфликте или даже его завершение приведут к постепенной нормализации отношений России и Запада, точно не следует. Мысль о стратегическом поражении России в европейских умах укрепляется все сильнее.

Вместе с тем стоимость экономических издержек от противостояния с Россией и европейской военной лихорадки становится все более велика. Те два года, которые некоторые европейцы отводят себе на подготовку к войне с Россией, скорее всего, недостаточны для перевооружения и подготовки стратегических запасов. Причина этого заключается в том, что речь идет не просто об увеличении производства в оборонной отрасли, но и о необходимости расширения многих связанных производств, подготовке специалистов и т. д. Практика показывает, что деньги не могут сами по себе превращаться в танки и снаряды, а деиндустриализация, за которую европейцы ратовали до недавнего времени, зашла так далеко, что обратный процесс потребует существенного реформирования экономик с неясным сейчас результатом.

Чувство собственного величия

Осложняет ситуацию также то, что нынешние тенденции совсем не способствуют возрождению европейского промышленного потенциала. Рост стоимости энергоресурсов, высокая промышленная инфляция, ограничения, связанные с исчерпанием возможностей политики количественного смягчения, потеря ключевых рынков и партнеров вынуждают европейскую промышленность покидать старый континент. Для тех же стран, в которых принято злоупотреблять рассуждениями о неизбежности военного столкновения с Россией, ситуация усугубляется еще и тем, что геополитические риски, как известно, не способствуют иностранным инвестициям. Например, их сильнейшее падение до уровня 2019 г. зафиксировано в прошлом году во вступившей в НАТО Финляндии, аналогичные процессы идут в прибалтийских странах.

Пока ситуация выглядит несколько иначе в Польше. Но у этой страны имеются совершенно особые причины для раздувания российской военной угрозы. Любое польское правительство стремится позиционировать свою страну в качестве форпоста НАТО, одной из ключевых военных сил Европы и одного из важнейших союзников Соединенных Штатов. Увеличение присутствия американских войск в Польше полностью соответствует этой задаче. В свою очередь перед Соединенными Штатами также стоит задача усиления военного присутствия в Европе. Самой сильной опцией могло бы стать размещение американского ядерного оружия в Польше или даже собственная ядерная программа, о которой в Варшаве говорят все чаще. Совсем недавно в интервью Bloomberg министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский заявил о том, что отсутствие помощи Украине со стороны Соединенных Штатов будет иметь последствия для американских альянсов по всему миру. По его мнению, некоторые страны могут начать развивать собственные ядерные программы. Все это непосредственно оказывает влияние и связано с безопасностью России, но при всем том очевидно, что так же весомо присутствуют предпосылки совершенно иного плана.

О чем действительно следует напоминать чаще, так это о том, что гипотетический конфликт России и НАТО может очень быстро получить ядерное продолжение. Причиной тому является несопоставимость потенциалов. При определенных условиях возникший выбор может приобрести такой характер, что ограниченный ядерный удар по европейским целям может показаться меньшим злом. Дмитрий Медведев и Сергей Караганов неоднократно поднимали этот вопрос. При этом есть основания полагать, что Соединенные Штаты не станут наносить симметричный ядерный удар, чтобы не рисковать вступлением в катастрофический ядерный конфликт с Россией.

Однако, несмотря на существующие риски, в Европе усиливается нацеленность на нанесение России стратегического поражения. Неприятно признавать, но в этом подходе присутствует определенная логика. Дело в том, что все ключевые для европейской безопасности решения на протяжении многих десятилетий принимались на переговорах, на которых голос континентальной Европы не звучал, – в Ялте и Потсдаме в 1945 г. и на Мальте в 1989 г.

Одной из сильнейших политических фобий европейских лидеров является страх того, что Россия и Соединенные Штаты в каких-либо формах могут найти взаимопонимание без участия европейцев. Очень показательными стали в свое время слова Дональда Туска, произнесенные им в адрес президента Дональда Трампа перед его встречей с коллегой Владимиром Путиным в Хельсинки в 2018 г.: «Всегда стоит знать, кто ваш стратегический друг, а кто ваша стратегическая проблема». Тогда консенсуса достичь не удалось, как и впоследствии, но то, что склонность мыслить таким образом в действительности имеется и в Вашингтоне, и в Москве, получило дополнительное подтверждение позднее.

В конце 2021 г. предметом двусторонних российско-американских консультаций в Женеве стали предложения России о гарантиях безопасности со стороны стран НАТО. Несмотря на то что членами альянса являются преимущественно европейские страны и сам вопрос касался их непосредственно и в гораздо большей степени, чем США, они не были приглашены за стол переговоров. Такой подход к поиску решений не мог не поставить перед европейцами вопрос-дилемму, ответ на который был дан впоследствии следующий: лучше предпочесть более глубокое сближение с Соединенными Штатами, чреватое еще большим ослаблением самостоятельности, и впоследствии попытаться выровнять отношения, нежели безучастно дожидаться победы России в конфликте на Украине, после чего вновь придется смириться с решениями сторонних держав. Таким образом, спустя более чем два года после начала специальной военной операции и в ходе наблюдения за ее развитием, страны ЕС в основном пришли к выводу о важности для них стратегического поражения России в конфликте вокруг Украины, а в ряде случаев и к мысли о необходимости деимпериализации России.