Почему Владимир Путин не говорит о признании независимости Донбасса
Экономический тормоз для очевидного политического решения
Я сейчас не хотел бы на этот счет говорить. Потому что, чего бы я ни сказал, все может быть контрпродуктивно. Мы будем смотреть по реалиям, которые возникают в жизни.
Таков был ответ президента России Владимира Владимировича Путина на вопрос ведущего программы «Вести в субботу» Сергея Брилева, может ли тот себе представить вариант, при котором будет рассматривать возможность признания (ах какая изящная конструкция!) так называемых Донецкой и Луганской народных республик.
Вообще-то ответов на этот вопрос может быть ровно два: 1) президент Путин может представить себе вариант, при котором будет рассматривать возможность и т. д., и 2) президент Путин не может себе этого представить.
Но президент Путин от ответа уклонился.
Такой был оратор в Древнем Риме – Цицерон, автор множества крылатых фраз, одна из них – Cum tacent clamant – переводится как «Когда молчат – кричат». Это как раз та самая ситуация, когда уклонение от ответа красноречивее любого из ответов.
Недавний фильм про присоединение Крыма к России, позволю себе вспомнить, с тем же самым Владимиром Путиным в главной роли как раз, кажется, и был наполнен воспоминаниями о ситуации, когда реалии жизни (точнее говоря, их понимание российским руководством) заставили сперва рассматривать возможность, а затем и использовать ее; результат – Крымский федеральный округ и необходимость тратить десятки миллиардов бюджетных рублей.
Мне рассказывали, что в прошлом году, когда кровь еще только начала литься на юго-востоке Украины, команда кремлевских мыслителей – не чиновников, а именно мыслителей – рассматривала эту самую возможность. Заседали, говорят, несколько дней, пили односолодовый виски и много кофе и пришли к выводу, что признавать выйдет очень дорого. Даже очень-очень дорого.
Вроде бы Владимир Путин об этом хорошо знает. Вроде бы Владимир Путин весьма определенно и неоднократно говорил о территориальной целостности Украины (наверное, не имея в виду Крым и Севастополь). Вроде бы Владимир Путин даже упрекал киевские власти в нежелании заняться бедами региона, который с оружием в руках от киевских властей отбивается. Иными словами, мне казалось, что на вопрос, поставленный Сергеем Брилевым в такой замысловатой форме, российский президент уже неоднократно отвечал!
Оказывается, нет; все вышеперечисленные ответы были, надо теперь полагать, не позицией, а реакцией на жизненные реалии. То есть, позволю себе некоторое спрямление, дело не в давнем международном праве, не в недавних международных договоренностях, не в экономической дыре, которая непременно возникнет, а в чем-то совершенно ином; и хотелось бы знать, где это иное гнездится и какой логикой руководствуется.
А скорее всего, я просто неправильно понимаю слова президента России Владимира Владимировича Путина.