Петр Церетели
Вот зря говорят, что люди пенсионного возраста консервативны, закостенелы и редко меняют взгляды. Да, таков мой отец, который слушает радио "Свобода" 50 лет подряд. Но не таков его ровесник, новый отец города Владимир Иосифович Ресин. На 75-м году жизни он резко полюбил "Единую Россию" (она моментально ответила взаимностью) и разлюбил памятник Петру Первому.
А ведь когда-то бронзовый Романов Ресину нравился и даже вызывал законную гордость - не только как великолепное украшение городского пейзажа, но и как символ победы мэрии над остатками критиков. "Памятник, как и храм Христа, нам пришлось возводить под градом критики средств массовой информации, - писал первый вице-мэр, смело поставив истукана в один смысловой ряд с православным храмом. - Нашлись горячие головы, устраивавшие шумные демонстрации на стройплощадке. Они требовали демонтировать монумент, а бронзу переплавить. Более того, некая экстремистская группа "комсомольцев" попыталась взорвать монумент, подложив под него мощный заряд взрывчатки. Мэр Москвы не поддался на провокации, довел сложную работу до конца. Сегодня все иностранные туристы, приезжающие в Москву, едут к Якиманской набережной, чтобы увидеть монумент, достойный великого царя-преобразователя". ("Москва в лесах. Записки строителя". Владимир Ресин. М. 1999 г.)
Мое отношение к истукану тоже трансформировалось, но не такими темпами и в противоположном направлении. Сперва я его ненавидел, этот силуэт меня раздражал и ужасал одновременно. Но постепенно, с годами я его принял, привык, как привыкает человек к болезни, не смертельной, но ставшей хронической. Точнее, к ее проявлениям - например, к постоянной боли. Город заболел, и Петр вырос как фурункул, не позволяющий забывать о недуге. Вырезать его - не значит выздороветь.
Но дело даже не в этом полезном напоминании, что в городе не все в порядке. Многотонный урод по имени Петр Церетели - это, что бы там ни говорили, настоящий памятник эпохе. Не 17-му веку, конечно, а 90-м прошлого и нулевым нынешнего. В этой нелепой и несуразной фигуре, в этом вызове городскому пейзажу, в самом способе его рождения и становления - наилучшим и самым правдивым образом выражен стиль жизни и мировоззрение новой русской знати. Ее искренней убежденности, что скоростное сверхобогащение легко совместимо со скоростным восстановлением сверхдержавы. Что вообще все совместимо со всем - как разношерстное общество на вечеринке олигарха, где воры в законе чокаются с мастерами культуры, оппозиционеры обнимаются с министрами, а партбоссы целуются с элитными проститутками.
Голова Петра вполне совместима с туловищем Христофора Колумба. И если Колумб никак не продается обеим Америкам, даже подешевке, и если задаром его не берут, можно припаять другую голову и торжественно, к 300-летию флота принести жертвоприношение. От Церетели - Лужкова, от Лужкова - русским корабелам и простым москвичам. Что непристойно для Южной Америки, сгодится Москве.
Если какой-то монумент и символизирует эпоху - то это, конечно, Петр Алексеевич Церетели. С тупым и злобным лицом вора в законе — нет, даже не «законника» (те, бывает, выглядят поинтеллигентнее), а криминального бригадира (вспоминается, кстати, предание, что якобы отливался монумент на деньги грузинской мафии). С непропорционально маленьким телом выскочки-министра, еще недавно - средней руки бизнесюка. С несообразно маленьким кораблем и ущербным куском пространства, на который опирается исполин - как метафора крошечному публичному бюджету Российской Федерации в сравнении с исполинским состоянием лучших ее граждан, вырвавшихся в лидеры мирового бизнеса. Америка их бы не приняла, разве что в особо охраняемые места, в России же они цари и гордо возвышаются над общей поверхностью нищеты.
А над ними — только Петр Церетели, как отлитые в бронзе крылатые слова Черномырдина: пытались как лучше, получилось как всегда. Пытались открыть или хотя бы удивить Америку — а получилось некою чудовище, которое некуда пристроить, а выкинуть жалко.
И вот сейчас этот монстр снялся с якоря и рассекает виртуальное пространство, подобно ставшему после смерти великаном Акакию Акакиевичу. Его уже видели то в Воронеже, то в Архангельске, то в Петрозаводске. Появился он даже в Петербурге, но по этому городу, как известно, бродит в ненастную погоду другой медный Петр и во избежания столкновения двух монументов (это было бы, конечно, чудовищное ДТП) местный парламент попросил Петра Церетели в сию гавань не заходить.
Ваятель, наверное, теперь задумался - не сменить ли снова голову своему лучшему творению? В конце концов, пять лет он был Христофором, еще полтора десятка лет Петром. Почему бы ему для разнообразия не стать Гулливером? Если не Великобритания, то хотя бы Ирландия вполне может принять. Да и тот же Петербург — никакой конкуренции между Петрами в таком случае не возникнет, а российско-британские отношения улучшатся. Вступим в новую эпоху с новой головой. Хороший, кстати, лозунг для выборов-2012.