Когда предают даже пудели...
«Да барак!» (дословно «Это – благо!») - говорят египтяне, желая поздравить друг друга с каким-то радостным случаем. Сегодня же взаимные поздравления на каирских улицах будет звучать как «Нет Мубарака!»
Нет печальнее судьбы диктатора, чем живым увидеть, как миллионы людей празднуют твой уход – после трех десятилетий славословий и почестей. Это даже печальнее, чем слышать, как отставку приветствуют и соседние арабские лидеры, и главный союзник и спонсор за океаном, и европейские соседи. Что остается? Радоваться, что ноги унес? Что сын давно вывез в Англию 80 сундуков (если верить прессе)? Что в первом коммюнике военной власти о тебе отозвались с благодарностью? Благодарность забудется, с сундуками в учебники истории не пролезешь, а фабулу этих учебников легко представить: пришел к власти, потому что предшественника убили, а его, стоявшего рядом, пуля не задела, а ушел из власти, потому что отпихнули ближайшие соратники — глава его спецслужб и маршал, некогда командовавший личной охраной президента и заслуживший прозвище «мубараковского пуделя». Вспомнят ли что-то доброе, что сделано за 30 лет неустанных трудов?
Когда пишутся эти строки, еще не известен алгоритм перехода власти. Но несомненно, что с точки зрения конституции свершился переворот. От власти Мубарака «увел» Высший совет вооруженных сил – это фактически аналог американского Объединенного комитета начальников штабов: во главе (в одном лице) министр обороны, маршал и заместитель верховного главнокомандующего (игнорируйте переводы этой должности в российской и западной прессе как «верховный главнокомандующий» - любой арабист, учивший военный перевод, знает, что это заместитель, а верховный – это президент), начальник генштаба, командующие флотом, авиацией и ПВО. Никаких функций по управлению государством в соответствии с конституцией совет не имеет.
Почему понадобился фактически конституционный переворот? Почему Мубарак столь упорно не уходил, уже начав, по сути, передавать власть? Дело в том, что авторитарный режим попал в сочетание «институциональной ловушки» и кризиса лидерства. В 2005 г. в угоду Западу Мубарак совершил, казалось, косметическое изменение конституции. Теперь президента избирал не парламент (с последующим марионеточным референдумом), а народ – значит, стало невозможно «сбацать» президентские выборы за несколько дней, как это произошло с Садатом после смерти Насера, и с самим Мубараком после убийства Садата. Отдавать на несколько месяцев власть, как велит какая-то Конституция, спикеру в парламенте с нулевой легитимностью, когда народ бушует, оппозиционные лидеры давят, а армия и госаппарат внутри себя расколоты между лояльностью власти и симпатией протестующим, – непозволительная роскошь.
В этих условиях военный переворот – меньшее из зол, впрочем, предсказанное как один из вероятных сценариев менее двух недель назад (http://www.vedomosti.ru/blogs/bmakarenko/1347). Точнее, оно станет меньшим из зол, если реализуется «прагматично-либерализаторская» линия, наметившаяся в действиях военных за последние недели. Армия почти явно симпатизировала демонстрантам, не поддавалась на провокации, можно с уверенностью сказать – давила на Мубарака. Дело в том, что египетские генералы и офицеры, включая всех трех египетских президентов и нынешнего главу Военного совета – выходцы «из низов»: сколько бы на них ни пролилось благ от нынешнего режима, они знают, что под ними служат такие же феллахи и «разночинцы», как те, что стоят на площади Тахрир. И именно поэтому военные, которые традиционно, со времен раннего Насера, считают себя стержнем политической системы Египта, потеряли терпение. Мубарак не мог не делать уступок - Тахрир бы вышел из повиновения. Провокация митингующих на насильственное сопротивление режиму не удалась (и ее провалу способствовала армия, разъединившая сторонников и противников президента). А политика мелких уступок в пользу новоназначенного вице-президента и согласие на переговоры показалась военным необратимой слабостью. И они решили взять все процессы под свой контроль.
Продолжим аргументы «за» военных. Маршал Тантави и его коллеги – легитимны в глазах египтян, потому что не играли в «игры Мубарака» (как Омар Сулейман), а сначала отстранились от него, а потом и отстранили его. Военные верят в сплоченность своей корпорации, понимают ценность добрых отношений с Западом и диалога с Израилем, необходимость сохранить авторитет Египта в арабском мире. А потому постараются удержать все под контролем. Если они выполнят то, что обещают (или слухи говорят, что обещают), - распустят парламент, в разумные сроки проведут и президентские, и парламентские выборы, обеспечив на них большую свободу, отменят чрезвычайное положение, при котором выросло примерно три четверти населения Египта (оно действует с 1967 г.), а при этом сохранят относительный порядок и систему связей с внешним миром, - никто не назовет их диктаторами.
Такой сценарий представляется оптимальным. Это не значит, что все опасности уже позади. Это не значит даже, что ушел Омар Сулейман – скорее всего, он действует в связке с военными, своими давними коллегами, просто и его образ уже скомпрометирован, а потому влияние вице-президента вряд ли будет сильно публичным. Это не значит успехов переговоров с оппозицией и гарантий выработки разумных конституционных и институциональных решений, тем более – гарантированно свободных выборов. Но эти согласительные процедуры могут обрести новое дыхание, потому что военные не чувствуют себя загнанными в угол, как Мубарак. Это не значит, что найдено решение проблемы с исламистами. Даже в самом лучшем варианте в Египте наступит не демократия, а «ататюркщина» - строгий присмотр военных за гражданскими политиками, в том числе – за исламскими радикалами. Это не значит и экономического подъема, но часто преодоление кризиса начинается с выпускания протестного пара, а эту задачу, кажется, Египет решил.
Вечером после падения диктатора вопросов больше, чем ответов. Но именно сегодня начался отсчет новой истории древнего Египта.