Эмиль Брикс: «Я до сих пор вижу в минских соглашениях потенциал»

Посол Австрии в России Эмиль Брикс оставляет пост после двух с половиной лет работы – времени, которое стало рубежом в отношениях России и Европы, а в августе он возглавит дипломатическую академию Вены, старейшее в мире учебное заведение по подготовке дипломатов.

В Австрии, граничащей с несколькими странами бывшего социалистического блока, Россию, по словам Брикса, не воспринимают как угрозу, но к опасениям соседей относятся с пониманием. Страна входит в число европейских «нейтралов» – нейтралитет закреплен в декларации о независимости, в 1955 г. восстановившей суверенитет республики после германского аншлюса. Государство не входит в НАТО, а интеграция в ЕС длилась шесть лет до вступления в союз в 1995 г. Сейчас конституция Австрии закрепляет участие в совместной внешней политике и мероприятиях ЕС, которые могут ограничивать экономические отношения с третьими странами. Однако Вена далеко не всегда согласна с этой политикой.

В последние годы немало динамики в отношения с ЕС привнес Себастьян Курц – самый молодой министр иностранных дел в мире и самый молодой министр с момента основания Австрийской Республики. Он неоднократно критиковал позицию канцлера Германии Ангелы Меркель в кризисе с беженцами и придал больше самостоятельности австрийской внешней политике. В мае Курца избрали председателем народной партии (АНП), а в октябре политик идет на досрочные парламентские выборы и имеет шансы занять пост канцлера.

Болезненный вопрос для Австрии – перманентный успех правых сил. Второе место ультраправой партии свободы (АПС) на федеральных выборах в 1999 г. привело к санкциям против Австрии со стороны стран ЕС (союз в целом не имел для этого юридических оснований). А в прошлом году Австрия имела шанс получить президента из той же АПС, выступавшей за отмену антироссийских санкций и против членства Австрии в ЕС: ее лидер Норберт Хофер набрал большинство голосов в первом туре, а второй тур проиграл Александру Ван дер Беллену с разницей меньше 8%.

Более умеренные австрийские политики тоже неоднозначно относятся к санкциям, не считая их абсолютно эффективным инструментом, но, как продемонстрировал в интервью «Ведомостям» посол Брикс, остаются приверженными общеевропейским ценностям.

– За последние два с половиной десятилетия по поводу России возникло три самых важных вопроса: сразу после распада СССР – что будет с Россией, во времена Бориса Ельцина – есть ли у западной либеральной демократии действительно шанс в России и в последние три года – что же дальше делать в отношениях с Европой. И что я понял за это время – на быстрые решения нам рассчитывать не стоит. К сожалению, по моим ощущениям, риторика и России, и Запада пока ведет к противоречиям, а когда работать вместе не получается – сразу уходят в себя и обращаются к национальным интересам.

– Они упрочили то, что уже происходило. Обоюдное недоверие появилось после войны в Грузии, после Украины оно переросло в открытый конфликт, и обе стороны делают этот вопрос принципиальным. А в дипломатии если вопрос ставить вот так – ребром, решение потребует очень много времени.

Однако как для России, так и для Европы нет альтернативы друг другу. Европейцы очень долго думали, что могут полностью полагаться на США и трансатлантическое партнерство. Теперь же мы чувствуем, не только из-за Дональда Трампа, но и во многом благодаря ему, что этого уже недостаточно. Трамп – отличная возможность для Европы улучшить отношения с Россией. У нас уже не послевоенное время, Европе пора перефокусировать взгляд на Россию и думать о своих интересах, а не Америки. В эти дни у нас есть отличный пример – конгресс США проголосовал за ужесточение санкций против России, которые скажутся и на энергетике Европы. Даже беглого взгляда на этот документ достаточно, чтобы понять: препятствия энергетическому сотрудничеству России и Европы служат прежде всего американским интересам.

– Китай не альтернатива для России, и тут главная причина – психологическая. И сами россияне, и Кремль видят, что Китай набирает вес и становится все сильнее, они уже не на одном уровне, дальше разница будет только расти [в пользу Китая]. В будущем все острее встанет проблема расширения пространства для Китая – во многих смыслах. Что тогда будет с ресурсами и землей в Сибири, например, если Китай захочет их приобрести? Отношения Пекина и Москвы, безусловно, важны, но они не стратегические. А слишком тесные отношения были бы даже просто опасны.

В то же время торговые отношения, так же как и культурные, и эмоциональные, Европы с Россией европейцам заменить нечем. Деловые контакты, товарные и финансовые потоки не исчезнут за один день. Мы строили наши отношения на протяжении столетий. Сейчас, чтобы изменить, например, нефтепроводы или логистику, потребуются даже не годы, а десятилетия.

– Нас в ЕС 28 стран, и история у всех разная. У стран Центральной и Восточной Европы есть опыт советского доминирования, поэтому к России они относятся очень настороженно. И я понимаю, почему они так ориентированы на НАТО и США. Мы в Австрии на это смотрим по-другому – ведь Россия здесь политической или военной угрозы не представляет, к россиянам относятся с большой симпатией. Над этим нужно еще работать, но Трамп опять же дает отличную возможность, ведь его слоган America first может помочь европейцам думать в том же ключе: Europe first. Мы долго воспринимали США как утес и прятались за него – в вопросах безопасности, торговли, а теперь и в отношениях с Россией. Пора это менять.

– ЕС – очень диковинный политический зверь, он работает, только когда удается объяснить большинству, почему мы вообще вместе. А вот когда это не очень получается в социальной, экономической, политической сферах – тут все сразу разбегаются по национальным квартирам.

– Это верно. Война на Украине разразилась в сложные для Европы времена – мы сами не понимали, есть ли солидарность в наших рядах. Но из-за нарушения международного права все 28 стран были готовы тогда, да и сейчас готовы, выступить единым фронтом и поместить Россию на другой берег.

– Это незаконно, и наша позиция прежняя, но и России придется с этим жить. Москве не стоит надеяться, что время лечит и мы эту нелегальную аннексию рано или поздно забудем и простим. Однако диалог очень важно сохранить даже в такие трудные времена – в конце концов, какие-то каналы коммуникации оставались открытыми даже в самые сложные периоды холодной войны.

– Демократия – самая популистская форма правления. Политику в этой системе нужно либо опираться на большинство, либо это большинство «наскребать по сусекам». За снятие санкций выступает прежде всего бизнес-сообщество, и потому это повторяют и некоторые политики, однако в целом большинства по этому вопросу в Европе все-таки нет. А вообще, конечно, санкции – это глупый инструмент для решения таких вопросов.

– Не думаю, что была альтернатива. Ситуация и так была тяжелая, в Европе раздавались голоса даже за военную помощь Украине. Санкции стали компромиссом: мы не хотели рисковать, чтобы не случилась война, но должны были дать ответ, сделать что-то, чтобы не стало еще хуже. Европейская дипломатия могла дать тогда только такой ответ.

– Россия заключила минские соглашения.

Я до сих пор вижу в минских соглашениях потенциал, потому что они сделали конфликт хотя бы контролируемым. Они не положили ему конец: как мы знаем, настоящего перемирия нет и до сих пор происходят эскалации. Затронутые стороны не смогли на равных сформулировать положения соглашения. Мы даже не понимаем, в какой именно фазе находится перемирие: у сепаратистов, Киева, Берлина и Парижа на этот счет разные мнения. И автономия на востоке Украины – это что вообще значит? Соглашение заключили, чтобы хоть к чему-то в тот момент прийти, и думали, что выполнить его – уже второй вопрос. Однако с такими формулировками конфликт решен не будет. Могут ли они стать платформой для решения – это как минимум спорный вопрос.

– Обе стороны понимают цену вопроса – в аспектах политики, человеческих жизней, экономики, однако до сих пор рассматривают ситуацию с точки зрения «победитель – проигравший». А в дипломатии это далеко не лучшая предпосылка для решения.

– Мы ждем ясности от этих выборов, Эмманюэль Макрон ее уже принес, того же ждем из Берлина. Но вот можно ли назвать двух главных конкурентов в Германии проевропеистами, я не так уж уверен. Раньше были партии за или против ЕС. Австрия – хороший пример: когда мы только вступили в ЕС, то сначала были в восторге, но потом увидели, что есть большие проблемы и мы не всегда можем повлиять. Так называемым проевропеистам сложно критиковать сам ЕС, а ведь при этом Европу вообще нужно реформировать, и этим должны заняться как сторонники, так и противники ЕС.

– Даже в Австрии Россия – главный друг правых популистов.

– Это связано с изменением самой России, с политикой и ценностями, которые она транслирует: консерватизм, семейные ценности, нетерпимость однополых браков и религиозных меньшинств, позиции правоохранительных органов в обществе, жесткая реакция на угрозы безопасности – да это просто образец для правых популистов в Европе! Да даже во всем мире с трудом можно найти лучший образец для подражания для крайне правых, все-таки КНДР и Куба со сцены сошли.

Тут уж сама Россия должна начать беспокоиться и задать себе вопрос: так ли здорово дружить с крайне правыми. Более умеренные партии имеют намного больший потенциал для сотрудничества.

– Австрия в последние годы проводит очень незаурядную [отличную от европейской] политику. Причина этому – раньше у нас было слишком много иллюзий по поводу Европы. Три аспекта сыграли ключевую роль. Во-первых, отношения с Турцией. Она не может стать членом ЕС из-за нарушений прав человека – мы считаем, что переговоры о вступлении в союз вообще не должны вестись с Анкарой. Второе – кризис с беженцами. В одну только Австрию прибыло больше сотни тысяч беженцев, и мы не могли их ни контролировать, ни регистрировать, ни интегрировать. Мы уже больше двух лет пытаемся найти решение в Европе [решение с ЕС], и пока это не удалось. Третье. Европа позиционирует себя как крупного игрока на внешней арене, но на самом деле слишком зависит от США – и мы даже сформулировать свою линию не можем. Это нужно менять.

– Мы тоже сначала думали, что возможности наши сильно ограничены, но оказалось, что все-таки можем поменять ситуацию. Наш министр иностранных дел Себастьян Курц много раз говорил о проблеме пути на Западных Балканах, по которому шли сотни тысяч беженцев и который ЕС вообще не контролировал. В итоге нам удалось его закрыть, и теперь его почти никто не использует. Сейчас Курц говорит про пути в Средиземном море, где потоки беженцев еще не остановлены, и я вам гарантирую, что их тоже закроют.

– Россия – это больше, чем она сама о себе думает, и может сыграть бОльшую роль, чем сама себе отводит. Многие про Россию сейчас говорят, что выше головы не прыгнешь – средств на обслуживание своих амбиций у страны больше нет. Это неправда. Возможностей больше, чем Россия сама думает. Но тогда стране нужны и надежные партнеры, а для этого нужно восстановить отношения с Европой, уважать международное право и права человека, признать, что сильный ЕС лучше для сильной же России, и перестать запугивать своих же людей демонами типа НАТО. Россия может намного больше, но пока идет не в том направлении – обе эти вещи я здесь отчетливо увидел.