Три миссии университета

Реформ высшей школы в современной России было уже немало. Нельзя сказать, что государство потратило на них много денег. Например, один из самых громких проектов – «5–100» (пять российских вузов должны были войти в топ-100 глобальных рейтингов) за восемь лет обошелся всего в 81 млрд руб. Правда, и заявленный результат достигнут не был.

Сейчас обсуждается очередная инициатива – программа стратегического академического лидерства (ПСАЛ), которая инициирована Минобрнауки и будет ориентирована на национальные цели развития. Но пока из проекта программы не ясно даже, какие вузы она затронет.

Похоже, у государства нет четкого понимания, какое именно высшее образование сегодня необходимо России. В основном дискуссия сводится к тому, что нам ближе – англосаксонская или немецкая система. Между тем в Великобритании и США уже давно не совсем англосаксонская модель, а в Германии не вполне немецкая. Получается, что мы пытаемся догнать мираж.

Сегодня, когда принципы построения высшего образования претерпевают тектонические изменения во всем мире, необходимо понять, какие вызовы стоят перед российским высшим образованием. Результаты очередного выпуска Московского международного рейтинга вузов «Три миссии университета», а также интервью более чем с двумя десятками ректоров ведущих вузов, проведенных агентством RAEX и журналом «Стимул» в рамках одноименного проекта Ассоциации составителей рейтингов (АСР), помогают раскрыть эти проблемы.

Миссия 1: Тектонические сдвиги образования

В современном мире университеты стремительно трансформируются. Ректоры ведущих российских вузов определили главные вызовы, стоящие перед отечественной высшей школой.

Образование становится индивидуальным. Нет двух одинаковых абитуриентов, соответственно, не может быть двух одинаковых выпускников. Это хорошо, поскольку невозможно точно спрогнозировать даже на 10 лет вперед, какие специалисты потребуются обществу. Нужно помочь студентам раскрыть свои индивидуальные способности. «Крайне важно выстроить образовательную систему, которая дает возможность выбора. Эта система должна быть противоположностью школьной, в которой существует обязательная для всех единая образовательная программа, – отмечает Владимир Васильев, ректор ИТМО. – Когда я учился, меня самого прогнали по такой «трубе» от входа до выхода, не интересуясь моим мнением: есть учебная программа, набор предметов, конкретные преподаватели, и я «иду по трубе». Это очень плохая система, она не оставляет студенту выбора и лишает его ответственности».

Многие учебные заведения уже движутся в сторону индивидуального подхода к образованию. «У нашего студента есть базовое ядро и возможность выбора уровня сложности, преподавателя, количества зачетных единиц. А дальше он может набирать различные модули, дополнительные компетенции в зависимости от того, на какого работодателя ориентируется и как представляет свою карьеру», – рассказал ректор УрФУ Виктор Кокшаров. Ректор РАНХиГС Владимир Мау добавляет: «Очень полезна модель Liberal Arts – человек может выбрать две, а то и три специализации. Благодаря этому он способен адаптироваться к текущим вызовам».

Liberal Arts Education – традиционная академическая программа западного высшего образования. Она охватывает естественные, социальные, гуманитарные науки и искусство. Центральными академическими дисциплинами являются физика, химия, биология, философия, логика, лингвистика, литература, история, политология, социология, психология и математика. Такой курс высшего образования контрастирует с обычными узконаправленными профессиональными курсами своей наполненностью.

Спрос на рынке труда кардинально меняется. Дело не только в том, что одни профессии замещают другие. Меняется сама суть профессиональной деятельности. Но это пока мало отражено в университетских программах. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов выделяет несколько трендов: «Первое, что мы наблюдаем, – рост усложнения технологий и увеличение скорости их изменения. Что это значит для рынка труда? Технологи уходят с предприятий в сервисные центры. Вместо ремонта технологическое оборудование замещается, порой даже избыточно по отношению к их базовому использованию. В силу сложности оборудования пользователям становится бессмысленно тратить время на ремонт [оборудования], и часто происходит его замещение оборудованием следующего поколения. В России треть высшего образования готовит технологов. Нужно больше дизайнеров, проектировщиков, но технологов столько не нужно, поскольку спрос со стороны предприятий на них стремительно сокращается.

Второй фактор – замещение человека в простых видах деятельности, в основном умственной. В сфере умственного труда идет быстрое вытеснение рутинных видов деятельности, что будет серьезно сказываться на наполнении профессий будущего. И на количестве работников. Например, юристов понадобится в 2–3 раза меньше, поскольку искусственный интеллект достаточно быстро заместит повторяющуюся часть работы – обращение к базам данных и поиск нужного пункта в законе и подзаконных актах. В то же время креативность и значимость профессии юриста резко возрастают. Речь идет именно о стратегическом поведении, о качественном сдвиге в профессии. Профессии врача и учителя станут ключевыми ступеньками к большой общественной карьере – из них будут выбирать президентов.

Еще одна новая тенденция – в отдельную отрасль экономики выделилась информационная, коммуникационная среда, которая формирует отдельный пласт экономических отношений и трудовых позиций в каждом бизнесе и даже в каждом проекте. Например, Data Science: люди, которые работают с данными, сейчас самые востребованные кадры в корпорациях США. Американцы прогнозируют дефицит этих профессий до 2030 г., и это дефицит на очень хорошем, насыщенном рынке труда США.

Не меньшее значение приобретают soft skills – продвижение себя в плотной информационной среде, презентационные навыки, умение работать с медиаинструментами, развитие эмпатии, необходимой, чтобы располагать к себе заказчиков. Этому у нас не учат, а такие навыки будут необходимы практически в любой профессии.

Философия будет переживать ренессанс как прикладная дисциплина. Я имею в виду несколько ее ключевых аспектов: мировоззренческая конструкция, прикладная этика с ее принципами добра, безусловного права жизни, терпимости, непричинения вреда и эстетика – что прекрасно, а что отвратительно, т. е. базовые обоснования человеческого выбора. Философия объясняет принципы нашего выбора, ставит грань между рациональным и иррациональным, свободой и принуждением или самоограничением. Сейчас мы в первую очередь приходим к этическим конструкциям как к судьям искусственного интеллекта».

С учетом высокой неопределенности спроса на рынке труда напрашивается крамольный вывод: быть может, Минобрнауки не стоит мучиться с определением контрольных цифр приема по специальностям, а просто выделять квоты высокорейтинговым университетам, с тем чтобы они сами формировали предложение? Ведь до сих пор спрос на их выпускников стабильно высок.

Новые технологии. Пандемия показала, что без онлайна обойтись невозможно, а дистанционное образование не может полностью заменить живое общение. Но это лишь верхний слой проблемы. «Новые технологии – путь создания эффективного образовательного межуниверситетского маркетплейса, который за счет конкуренции и соревновательности будет стимулировать преподавателей совершенствовать контент и свои курсы, – отмечает ректор Томского ГУ Эдуард Галажинский. – Мы дадим студентам возможность выбирать и будем рейтинговать преподавателей».

Изменится и роль преподавателя. «Вы проектируете свой курс, решаете, в каком объеме вам нужны лекции [например] нобелевского лауреата, какие задачи вы решаете. Эти лекции нужно сопровождать, разбирать. Нужно обсудить, проанализировать, развернуть дискуссию, показать применение знаний в практике», – продолжает Галажинский. При этом между лекторами, преподавателями резко обострится конкуренция – тем более по мере разрушения языковых барьеров, которое происходит в том числе благодаря стремительному совершенствованию технологий машинного перевода.

Непрерывное образование. Как отмечает Мау, «крупный ведущий вуз должен быть вузом непрерывного образования, в течение всей карьеры специалиста он может и должен зарабатывать на разных программах, которые, очевидно, [должны быть преимущественно] платные».

Конкуренция со стороны невузовских организаций. «Основные конкуренты – не другие университеты, а неуниверситетские структуры. В лучшем случае корпоративные университеты, но чаще корпорации, которые тоже приходят на рынок образовательных услуг», – продолжает Мау.

Массовость высшего образования. Процент получающих высшее образования упорно стремится к 100%. «Практически все стали получать диплом вуза, что, на мой взгляд, не очень хорошо, – говорит ректор Новосибирского ГУ Михаил Федорук. – Это привело к снижению ценности дипломов и профессионализма выпускников вузов. Чего греха таить, в России есть университеты, в которых достаточно посещать занятия, чтобы через пять лет получить диплом. Перспективы трудоустройства после образования, полученного таким образом, соответствующие».

Возможный выход предлагает ректор Воронежского ГУ Дмитрий Ендовицкий: «Наверное, следует предоставить возможность поступать в вуз всем, кто имеет соответствующие амбиции. При этом престижные учебные заведения поднимают планку ЕГЭ и создают дополнительные входные барьеры в виде собственных вступительных испытаний. Остальные могут поступать в вузы второй, третьей, четвертой лиги. Чем ниже лига, тем больше должно быть прикладных программ – прикладного бакалавриата, программ среднего профессионального образования, чтобы ребята обучались ремеслу, выходили из стен университета социализированными и подготовленными к работе по профессии, которая востребована в данном регионе или в данной отрасли».

Миссия 2: науке важно опереться на регионы

С научной миссией российские вузы справляются менее успешно, чем с образовательной. В топ-200 субрейтинга «Наука» вошло только три российских университета: МГУ им. М. В. Ломоносова, МФТИ и СПбГУ. Однако публикационная активность, на которую у нас принято ориентироваться, – лукавый показатель.

Публикации. Главным международным индикатором научных достижений того или иного вуза считается публикационная активность. Обычно учитываются количество работ, их цитируемость. Но большое количество публикаций далеко не всегда свидетельствует о развитии научной деятельности. Ректор МГИМО Анатолий Торкунов упоминает, например, доклад Академии наук, связанный с публикациями в Scopus и Web of Science – двух основных международных библиографических и реферативных базах данных, использующихся для отслеживания цитируемости статей, опубликованных в научных изданиях. В докладе упоминается несколько довольно известных вузов, которые активно набирали очки по Scopus. Выяснилось, что они размещали на возмездной основе публикации в «мусорных» журналах. «Мы, с одной стороны, упреждаем, а с другой – материально не мотивируем преподавателей делать такие публикации», – говорит Торкунов.

Российские власти давно требуют от университетов наращивания количества публикаций в престижных зарубежных изданиях и повышения цитируемости научных работ. Однако, по мнению ректоров, сравниться с американцами по публикациям в преимущественно американских же журналах вряд ли возможно. Наверное, пора создавать свои журналы с высоким импакт-фактором. А это невозможно без научных школ мирового уровня.

Научные школы. Григорий Заславский, ректор ГИТИСа, образно описывает их так: «Само понятие школы подразумевает сосуществование учителей и учеников, в этом сосуществовании заложен секрет развития школы – в постоянном общении, в разговорах, во влюбленности ученика в учителя, в отторжении учителя, в уходе от него. Так создаются условия для обмена энергиями между учеными разных поколений, которые работают вместе. Великих врачей-самоучек не существует, как и великих физиков-самоучек».

К признакам научной школы следует добавить такие: «должен быть лидер, который брал бы на себя ответственность» (Михаил Стриханов, МИФИ), «научную школу определяет решение задач мирового уровня» (Михаил Погосян, МАИ), «важно наличие молодежи, преемственность поколений» (Михаил Федорук, НГУ). Удобных для бюрократической системы критериев научных школ нет. Но без этих школ, к сожалению, все остальные околонаучные упражнения тщетны.

Интеллектуальный потенциал регионов. Специалисты сходятся во мнении, что система высшего образования России не может развиваться только в Москве, Томске, Санкт-Петербурге и еще 2–3 городах. «В каждом регионе должен быть опорный университет. Например, стоит поддержать вузы на Камчатке, иначе прекратится развитие этого региона», – уверен ректор Тихоокеанского ГУ Сергей Иванченко. Ректор Южного федерального университета Инна Шевченко добавляет: «Не следует забывать, что сегодня университеты являются крупнейшими работодателями и крупнейшими налогоплательщиками на территории своего позиционирования. Рассматривая характеристики региона, на территории которого располагается университет, мы должны учитывать, что экономическая специализация региона во многом зависит от реализации программы университета».

С ними согласен ректор Финансового университета Михаил Эскиндаров: «Профильные вузы должны быть привязаны к месту. То, что в Москве находятся институты нефти, сельского хозяйства, ветеринарии, не совсем правильно. Мы в свое время предлагали такую программу: студенты учатся в региональном университете три года, а четвертый год обучаются здесь и получают диплом Финансового университета».

Схожую модель описывает ректор МФТИ Николай Кудрявцев: «Выпускник не возвращается в регион, если понимает, что ему там нечем заняться. Нужно создавать условия – экспортировать наши компетенции в провинциальные университеты. В настоящее время Министерство науки и высшего образования правильно определило для нас KPI – количество магистрантов и аспирантов из регионов, которые приедут обучаться в Физтех и другие ведущие вузы. Всегда есть ребята, готовые вернуться в регионы при наличии там перспективной работы. Сейчас все просто. Сели в самолет – и вы в Москве, пообщались с коллегами и вернулись в родные места, где ваши корни, где вам комфортно. Информационные технологии сделали нас ближе друг к другу. С коллегой можно поговорить в Skype, в Zoom. Работая в провинции, вы не отстаете от развития науки, как это было раньше».

Миссия 3: Общество как базис для университета

Университет – часть общества. И ему присущи все сильные и слабые стороны того общества, в которое он встроен. При этом университет не может быть оторван от международной конкурентоспособности экономики общества, его авторитета, масштаба. Бесполезно ставить нашим университетам задачу добиться особых результатов, сильно отличающихся от позиций общества. Но быть локомотивом университетам вполне по силам. Вот какие направления выделяют российские ректоры.

Партнерство с ведущими корпорациями. Мощь вуза определяется мощью его партнеров. По словам ректора МГТУ им. Баумана Анатолия Александрова, связь с работодателем обязательна для любого технического университета. «У всех на слуху понятие базовой кафедры. Наши базовые кафедры, как и пять отраслевых факультетов, работают непосредственно на предприятиях. Наши профессора приезжают на предприятие и там читают лекции. У нас пять хороших филиалов в ведущих отраслевых компаниях – в РКК «Энергия», НПО машиностроения, ГСКБ «Алмаз-Антей», на Красногорском заводе им. Зверева, в Центре эксплуатации наземной космической инфраструктуры», – рассказывает Александров.

Проектное обучение. «У нас почти все выпускные работы – реальный проект либо реальное исследование, которое проводится у того или иного партнера-работодателя. Команды предвыпускников могут включать не только дипломников либо магистров, но даже и первокурсников, но разнопрофильных – в соответствии с заказами предприятий, – рассказывает ректор СПбПУ Андрей Рудской. – Мы создали венчурные инжиниринговые центры, куда приезжает команда ведущих сотрудников предприятия с определенным заданием. И она вливается в студенческую команду. Под задачу оперативно собирается [объединенная] проектная команда. Мы почти в безапелляционном порядке требуем, чтобы центром руководило первое или второе лицо предприятия».

Встроенность в экономику региона (области, страны, группы стран – в зависимости от амбиций). По мнению ректора РосНОУ Владимира Зернова, вуз нужно рассматривать как кластер постиндустриальной экономики, который создает специалистов, идеи, разработки, а порой и продукцию. Например, МИФИ готовит российские кадры, которые будут работать на зарубежных объектах, – разработчиков, технологов, проектировщиков, менеджеров высокого уровня. «В системе МИФИ сейчас 18 филиалов в городах присутствия госкорпорации «Росатом». Обычно это маленькие города, но именно там готовят людей, которые будут работать линейными инженерами. Специалист, окончивший вуз, СПО (в прежней системе – техникум), будет работать, например, сварщиком или айтишником. Кроме того, мы занимаемся подготовкой национальных кадров в странах присутствия», – рассказал ректор МИФИ Михаил Стриханов.

Глобализация. Показательно мнение ректора МАИ Михаила Погосяна: «Я за развитие академической мобильности. Человек в своей жизни должен прикоснуться к разным школам, познакомиться с разными подходами, поработать в разных проектных командах. В этом смысле мне импонирует американская модель: вы не можете сразу после окончания вуза прийти на работу в свой университет, вы должны 2–3 года поработать в другом месте, получить другие навыки, изучить другой взгляд на проекты, над которыми работаете».

С ним соглашается Кокшаров: «Ни наука, ни образование не могут быть местечковыми, они должны быть глобальными». Однако, чтобы стать лидером на рынке образования, сегодня недостаточно только научно-образовательного потенциала. «Я не встречал российских абитуриентов, которые хорошо окончили школу и уехали обучаться [на бакалавриат] в Китай», – говорит Иванченко. При этом Китай заслуженно претендует на лидирующие позиции в мировой образовательной системе. Но для привлечения студентов также важны менталитет и транспортная доступность, условия проживания и культурная жизнь, уровень криминала, наконец.

Традиции и выпускники. По мнению Заславского, между преподавателями и студентами существует «тайна энергетического обмена». Выпускники вуза – это носители его традиций. Хотя есть и более прагматические факторы. «Успешная карьера выпускника – гарантия привлекательности вуза для абитуриентов», – рассуждает Стриханов. «Выпускник дает рекомендации по подготовке специалистов, приглашает наших выпускников к себе на практику, на стажировку», – дополняет коллегу Эскиндаров. А еще – хотя пока и не часто – помогает alma mater деньгами. «Ряд [наших] проектов реализуется путем предоставления грантов эндаумента», – отмечает Торкунов.

Всестороннее развитие. Помимо собственно получения знаний и формирования навыков студенты должны иметь возможность заниматься спортом, музыкой и т. д. Достижения в этих направлениях не менее важны, чем победы в профильных олимпиадах.

Академические свободы. Отношение к университету как к части крупной корпорации неправильное, считают ректоры. «Университетское мышление требует творчества и неких академических свобод, которые корпоративная дисциплина, корпоративная логика, на мой взгляд, не допускают», – считает Стриханов. «Университет – это структура, где есть некоторое количество людей (их не может быть много – объективно), которые занимаются тем, что им интересно, никому не объясняя, почему они занимаются именно этим», – добавляет Мау.